* * *
Отец вошел в мою спальню, когда звезды начали растворяться в свете утренней зари.
— Ты ведь не спишь? — спросил он.
От недостатка сна его акцент звучал особенно резко.
— Ты же знаешь, что нет, — ответила я.
Отец сел на мою кровать. Я взяла его за руку и взглянула на него снизу вверх. Иногда мне трудно было поверить в то, как много он для меня сделал. Он столько сил положил на то, чтобы меня вырастить.
— Что ты сделаешь, когда найдешь ее? — спросил он.
Я села, кутаясь в простыню.
— Кто знает, может, у меня ничего и не получится, — ответила я. — Прошло двадцать лет.
— О, ты ее найдешь, — улыбнулся он. — В этом я не сомневаюсь.
Отец всегда верил в судьбу, которую называл Божественной Мудростью. Он считал, что я обязательно найду Мэй Рено, если это угодно Господу.
— И я полагаю, что, когда ты ее разыщешь, ты не станешь рассказывать то, что ей знать необязательно.
Я уставилась на него, пытаясь понять, что он имеет в виду.
— Слишком поздно, Пейдж, — пояснил он.
И тут я поняла, что два последних дня культивировала в своем воображении идиллическую картинку, на которой я с мамой и папой снова живу в Чикаго, под этой самой крышей. Отец давал мне понять, что этого не будет, что ему это не нужно. И я поняла, что это не нужно и мне. Даже если мама соберет вещи и последует за мной, мой путь будет лежать не в Чикаго. Я теперь жила за много миль отсюда с совершенно другим мужчиной.
— Папа, — сказала я, отгоняя эту мысль, — расскажи мне историю.
Отец не рассказывал мне историй уже много лет, с тех пор как примерно в четырнадцатилетнем возрасте я решила, что уже слишком взрослая, чтобы восхищаться подвигами мускулистых и хитроумных героев ирландских саг.
Отец улыбнулся моей просьбе.
— Ты, наверное, ждешь от меня любовную историю?
— Таких историй в ирландском фольклоре не существует, — рассмеявшись, возразила я. — Если не брать в расчет истории о поруганной любви.
Ни один из ирландских героев не был способен на верность и постоянство. Кухулин, ирландский эквивалент Геракла, был женат, но соблазнил всех девушек Ирландии. Ангус, красивый бог любви, являлся сыном короля богов Дагды и его любовницы Боанны, зачавшей его в отсутствие мужа. Дейрдре, которую в попытке избежать исполнения пророчества о смерти и разрухе решили выдать замуж за старого короля Конхобара, сбежала в Шотландию с красивым молодым воином по имени Наойс. Гонцы короля выследили влюбленных. Конхобар убил Наойса, а Дейрдре вынудил стать своей женой. Она больше никогда не улыбалась и вскорости погибла, ударившись головой о камень.
Все эти истории, а также их многочисленные вариации я знала наизусть, но внезапно мне захотелось ощутить себя маленькой девочкой и услышать голос отца, посвящающего меня в легенды своей родины. Я укуталась в одеяло и закрыла глаза.
— Расскажи мне историю о Дехтире, — попросила я.
Отец положил мне на лоб свою прохладную ладонь.
— Ты всегда любила эту историю, — сказал он.
Он поднял голову и устремил взгляд на солнце, встающее над крышами домов напротив.
— Как ты знаешь, Кухулин не был простым ирландским юношей. Его родила прекрасная женщина по имени Дехтире. У нее были сверкающие, как королевское золото, волосы и зеленые, как молодая ирландская рожь, глаза. Она была замужем за одним из вождей Ольстера. Но она была так хороша собой, что ее заприметили боги. И вот однажды она превратилась в птицу и стала еще более прекрасным созданием, чем прежде. Теперь у нее было белое, как снег, оперение, а на шее венок, сплетенный из розовых облаков утренней зари. И только ее глаза не изменились и остались такими же зелеными. С пятьюдесятью своими служанками она прилетела в заколдованный дворец на сказочном острове, парящем в небе. Устроившись там, она начала ерошить и чистить свои перышки. Поначалу она так волновалась, что не сразу заметила, что снова стала прекрасной женщиной. Не заметила она и приблизившегося к ней бога солнца Луга. Он вырос перед ней и заслонил собой весь мир. Когда же она подняла голову и увидела излучаемый им свет, то тут же в него влюбилась. Она много лет прожила с Лугом на этом острове. Там она и родила ему сына, Кухулина. Однако в конце концов она забрала ребенка и убежала с ним домой.
Я открыла глаза, потому что это место мне нравилось больше всего. И вдруг, еще прежде, чем отец продолжил рассказ, я впервые поняла, почему эта история так завладела моим воображением.
— Супруг Дехтире много лет провел, глядя в небо. Все это время он просто ждал. И когда его супруга вернулась, он с радостью принял ее назад, потому что на самом деле любовь никогда не умирает. А Кухулина он воспитал как родного сына.
Всякий раз, слушая эту историю, я представляла себе маму в роли Дехтире, а себя в роли Кухулина. Мы обе были жертвами жестокой судьбы и вместе жили на сверкающем волшебном острове. Я также восхищалась мудростью ожидающего ее супруга-вождя. И я никогда не переставала надеяться на то, что, быть может, мама к нам вернется.
Окончив рассказ, отец похлопал меня по руке.
— Я скучал по тебе, Пейдж, — сказал он.
С этими словами он встал и вышел из комнаты. Я моргнула, глядя на белый потолок. Я спрашивала себя, возможно ли что-то приобрести, ничего не потеряв. Я пыталась представить, как я убегаю из дворца, ощущая босыми ногами прохладные мраморные плиты пола, а потом всю жизнь живу воспоминаниями.
* * *
Вооружившись свадебной фотографией и маминой историей жизни, я помахала отцу рукой и села в машину. Я подождала, пока он скроется за персиковой занавеской на входной двери, и уронила голову на руки, сжимающие руль. Что же мне теперь делать?
Мне был нужен детектив, причем такой, который не станет смеяться над тем, что мне вздумалось разыскивать человека через двадцать лет после его исчезновения и не запросит с меня слишком много денег. Но я понятия не имела, где его искать.
Я медленно ехала по улице. Слева от меня замаячила громада Святого Кристофера. Я уже восемь лет не была в церкви. Макса не крестили. Даже Николас удивился. «А я-то считал тебя впавшей в грех католичкой», — прокомментировал он. Когда я сообщила ему, что больше не верю в Бога, он удивленно приподнял брови. «В этом наши взгляды совпадают», — кивнул он.
Я припарковала машину и начала взбираться по гладким каменным ступеням церкви. Несколько женщин постарше стояли в левом приделе, ожидая своей очереди на исповедь. Время от времени шторки исповедальни раздвигались, выпуская в мир очередного грешника, вознамерившегося очистить душу.
Я прошла по центральному проходу и села на первую скамью. Я всегда была уверена, что именно по этому проходу буду идти в качестве невесты. Солнечные лучи, пробившись сквозь яркие витражи с изображением Иоанна Крестителя, уронили к моим ногам расплывчатое цветное покрывало. Я нахмурилась. В детстве я всегда любовалась великолепием сочных красок, но только сейчас заметила, что на самом деле окно не впускает в церковь солнце.
