Он знает только то, что смотрит в самый варп и что варп тоже смотрит на него.
Он кричит и натягивает цепь. Руны и символы, начертанные повсюду на его обнаженной коже, вспыхивают, обжигают его холодным огнем, доставляют непрекращающиеся мучения. Чудовищные непостижимые слова, вытравленные на его теле, притягивают варп. Он снова кричит, и на этот раз господин отвечает ему.
— Бойся, — говорит ему Эреб. — Страх облегчит скрепление. Ему будет во что вцепиться зубами.
Он не понимает, откуда слышится голос. Как и всегда, с того момента, как открылась клетка, Эреб по своей воле может в любой момент посетить его мысли. Иногда его повелитель приходит и оставляет что-то в голове — знания, способности, желания, — а иногда что-то забирает. Возможно, воспоминания. Трудно сказать наверняка.
У него возникают вопросы, но они застревают в горле, когда он видит нечто, появившееся из глубин варпа. Оно движется словно ртуть и так же излучает мерцание и опасность. Оно его видит.
Эреб предвосхищает его слова.
— Порождение варпа низшего типа, — поясняет господин. — Хищник. Опасен, но не слишком разумен. Скорее, в некотором роде хитер.
Оно приближается. Прозрачная энергетическая завеса дрожит и мерцает. Скоро она раздвинется. Всего на краткий миг. Достаточно, чтобы это впустить.
— Его можно приручить, — продолжает Несущий Слово. — Если только иметь достаточно сильную волю, чтобы не выпускать из-под контроля. У тебя есть воля, Копье?
— Да, господин…
Он не успевает договорить. Демон-хищник обнаруживает щель и просачивается сквозь нее прямо на палубу корабля. Он обволакивает Копье и пронзительно кричит, предвкушая легкую добычу.
В этот момент Эреб позволяет себе выразить удовольствие — демон, насколько это ему доступно, понимает, что как бы он ни старался отыскать место на теле Копья, не защищенное рунами и символами, ему это не удается. Он не в состоянии поглотить жертву.
Затем демон падает на палубу, извивается в агонии, стараясь вырваться на свободу, но и этого он не может, и в конце концов происходит слияние.
Задвижка, отделяющая зал от бездны, опускается, и Копье слышит удаляющийся голос своего повелителя:
— Тебе потребуется не один мучительный день, чтобы его подчинить. А если ты не справишься, вы оба умрете. Примененная к тебе магия необратима. Теперь ты связан. Это твоя шкура. И ты станешь управлять ею, как я управляю тобой.
Отзвук голоса растаял, и остался лишь его вопль и вопль демона.
И огонь, и боль.
С ночной темнотой в космопорт приходит и холодная морось. Дождик неумолчно шуршит по разбитым в ходе войны подъездным путям и по посадочным площадкам. Вода через брешь в крыше стекала по изогнутым крыльям переднего модуля «Ультио» и постепенно заливала клочок сухого феррокрита под прижавшимся к земле кораблем. Он был похож на хищную птицу, готовую взмыть в небо, но все системы сейчас работали в пассивном режиме, чтобы не выдать его боеготовности изредка проходившим патрулям.
С начала мятежа космопорт оставался почти полностью заброшенным и до сих пор значился где-то в конце длинного списка кланового правительства на проведение восстановительных работ. Атаки повстанцев на силовые установки и системы связи сделали свое дело, хотя к линиям снабжения Капра относился очень бережно, не желая обрекать на голод гражданское население. Он завоевал сердца и умы многих людей, и в конечном итоге это послужит ему на пользу.
Келл стоял у подножия трапа «Ультио» и глядел на дождь через смотровую щель боевой маски, предоставляя встроенным сенсорам делать свою работу, а сам снова задумался о повстанцах. Как они отреагируют, когда узнают, что все члены команды Келла исчезли? Подумают, что их предали? Возможно. В конце концов, так оно и есть. А когда миссия будет закончена, Капра будет знать, кто стоит за всем этим.
— Есть что-нибудь? — Сверху до него донесся голос Тариила. — Пилот-мозг доложил, что пассивные сенсоры недавно зарегистрировали отраженный импульс, но с тех пор больше ничего не было.
Келл даже не повернул головы.
— Доложи обстановку.
Тариил вздохнул:
— Гарантин отточил свои ножи до такой степени, что может рассекать дождевые капли. Я слежу за сообщениями в общественных и армейских сетях, и я уже приготовил и загрузил свои инфофаги и устройства маскировки. Койн работает над обликом армейского командира, которого мы захватили. Как я понимаю, кулексус и вененум еще должны прийти?
— Твоя проницательность, как всегда, на высоте.
— Как долго мы еще можем ждать? — спросил инфоцит. — Близится время высадки.
— Они придут, — сказал Келл как раз в тот момент, когда за дверью ангара возникло какое-то движение.
— Я уже пришла, — сказала Йота, выходя из серой пелены дождя. Ее голос из-под шлема звучал необычайно гулко. Оказавшись под крышей, Йота сняла шлем и тряхнула головой, рассыпая по плечам тонкие косички. — Меня задержали.
— Что могло тебя задержать?! — возмутился Тариил. — Здесь никого нет.
— Это теперь нет, — мягко поправила его Йота.
— А где вененум? — напряженно спросил Келл.
Взгляд Йоты переместился на его лицо.
— Твоя сестра не придет.
В глазах Келла сверкнуло изумление, а затем злость.
— Как?..
Тариил, защищаясь, поднял обе руки:
— Не смотри на меня. Я ничего не говорил.
Виндикар поморщился:
— Ладно, не важно. Объяснись. Что значит «не придет»?
— Дженникер взялась за дело, которое считает для себя более важным, чем наша миссия, — ответила ему кулексус.
— Я же дал ей приказ! — рявкнул Келл, разъяряясь все сильнее с каждой секундой.
— Да. Но она ему не подчинилась.
Келл схватил Йоту за одежду и уставился ей в лицо. Он ощутил волну исходящей от парии черной энергии, иссушающей душу, но был слишком разгневан, чтобы обращать на это внимание.
— Ты видела, как она уходила, да? Видела и ничего не сделала, чтобы ее остановить?
Вспышка эмоций скользнула по лицу Йоты, но определить природу чувств было нелегко. Ее темные глаза превратились в черные омуты бездны.
— Не смей меня трогать.
У Келла защипало кожу, а рука замерзла, как будто попала в ледяную воду. Он непроизвольно отпустил кулексус, и пальцы тотчас свело болезненной судорогой.
— О чем ты только думала, девчонка? — сердито спросил он.
— Ты ей не хозяин, — негромко заметила Йота. — Ты сам отказался от участия в ее жизни.
Ее слова ошеломили Келла.
— Я… я говорю о миссии, — продолжил он, быстро справившись со своими чувствами. — А не о ней.
