Убедившись, что стражники хорошенько разглядели пластину, Ситас спрятал ее в складках плаща и вновь зашагал к двери. Больше его никто не посмел останавливать, и губы Ситаса растянулись в угрюмой усмешке, которая тотчас исчезла, когда на его лицо упала чья-то тень. Остановившись в двух шагах от стены, старик поднял лицо вверх и увидел на гребне стены фигуру священника в ослепительно-белых одеяниях. Священнослужитель не торопясь вгляделся в пришельца, осенил его священным знаком и лишь тогда подал знак привратной страже.
За вмурованной в стену железной дверью послышались шум отодвигаемого засова, натужный скрип несмазанных петель — и дверь отворилась. Путь в город был свободен.
Накинув на голову капюшон плаща, Ситас молча прошел через дверь и, не сбавляя шага, заторопился к виднеющейся вдали вывеске трактира. Он очень спешил — старый маг хорошо знал, что случается с теми, кто подводит Повелителя. Подгоняемый страхом, старик прибавил шагу, и вскоре полы его метущего землю плаща окончательно исчезли за поворотом.
Не будь Ситас столь напуган, то, несомненно, заметил бы слишком внимательный взгляд одноногого нищего, что притулился у стены в ожидании милостыни. Стоило сгорбленной фигуре в черном плаще удалиться, как нищий калека, к глубокому изумлению стражников, легко встал на обе ноги и помчался в противоположную сторону. Он торопился доставить известие, что седой старик уже в городе.
* * *
Обветшалая гостиница, расположенная у самой Пограничной стены, как нельзя лучше подходила для целей Квинтеса — он не хотел лишний раз привлекать внимание к безмолвным и грозным ниргалам. Вот уже три дня, как он расположился здесь на постой в ожидании доброй вести от многочисленной братии нищих и трактирных служек. За любое достоверное известие о старике с лисьим лицом, могущем появиться в одиночестве или в сопровождении несколько закутанных в черные плащи воинов, Квинтес пообещал полновесную серебряную монету. По меркам захудалого пограничного селения, это настоящая прорва денег.
Несмотря на то что Квинтес был выходцем из простолюдинов и не получил образования, он был весьма сметлив и расчетлив. Вместо того чтобы сломя голову кидаться в неизведанные Дикие Земли, он предпочел выждать и неторопливо расспросить местных жителей.
Именно это пограничное поселение было выбрано им неспроста — Ситас Ван Мерти прошел через него, когда вел ниргалов за головой Ильсертариота. Квинтес надеялся, что если старик Ситас остался жив, то возвращаться он будет прежним, уже однажды пройденным путем. Городок маленький, расположен на самой границе, и поэтому ни один незнакомец не сможет остаться незамеченным. Как говаривал старый рыбак, приходившийся Квинтесу отцом, — правильно заброшенная сеть никогда не оставит рыбака без улова. Эти слова Квинтес запомнил на всю жизнь. Рыбы он не ловил, но ловчие сети забрасывал мастерски…
Надежды Квинтеса полностью оправдались, и сейчас он внимательно прислушивался к глотающему от волнения слова нищему. От одетого в грязные тряпки бродяги немилосердно несло потом и вонью помойных ям, но сейчас посланнику Повелителя было на это наплевать. Сведения, изрыгаемые вместе со смрадным дыханием, были просто неоценимы. Ситас остался жив, и более того — он сейчас в городе! Буквально в десятке шагов отсюда!
Не дослушав излияния нищего, Квинтес бросил на стол серебряную монету и торопливо поднялся на ноги. Повинуясь скупому жесту, четверка застывших за его спиной ниргалов одновременно пришла в движение и последовала за Квинтесом к выходу. Серебряная монета мгновенно исчезла в кулаке нищего, поторопившегося покинуть гостиничный трактир, пока хозяин заведения не приказал вышибалам забрать монету. Счастливый бродяга и не подозревал, что остался жив лишь потому, что Квинтес слишком спешил вслед за Ситасом Ван Мерти и не желал тратить драгоценное время на вонючего нищего…
Глава восьмая
Возросшие заботы
Три дня пролетели столь быстро, что я их даже и не заметил. Оно и не мудрено — все мое внимание поглотили неотложные и неизменные проблемы. Все мои робкие мечты об отдыхе оказались разбиты суровой реальностью. Наши запасы продовольствия и раньше нельзя было назвать обильными, а с появлением в нашей жизни невысоких, но от этого не менее прожорливых гномов, стало казаться, что голод не за горами.
Под аккомпанемент горестных причитаний Тезки я уже отправил в подземелье пару десятков корзин с кореньями и грибами, присовокупив к ним дюжину замороженных оленьих туш. Можно сказать, что одновременно в фигуральном и прямом смыслах спустил продовольствие в отхожее место — пока гномы были заняты обустройством нового места жительства и не успели заняться отводом ручья в сторону от подземного прохода, что сообщал между собой наши пещеры.
По моим расчетам, отданного нами продовольствия хватит коротышкам самое большее на неделю — если затянуть пояса потуже. Койн уже успел побывать в нашей кладовой и, осмотревшись по сторонам, клятвенно заверил меня, что грибницы уже посажены, и вскоре они получат первый урожай. Оно, конечно, хорошо, но одними грибами сыт не будешь. Голодных ртов прибавилось вдвое, и настолько же уменьшились наши шансы на выживание в течение длительной и холодной зимы.
Помимо кладовой Койн успел побывать в каждом уголке поселения и прямо высказать свое мнение обо всем увиденном. Если меня это более чем устраивало — прямой ответ всегда лучше уклончивого, то про остальных моих людей этого сказать было нельзя. Особенно учитывая прямоту и сварливость подгорного народца.
Для начала Койн сцепился с отцом Флатисом в жарком споре на теологические темы. Под конец «беседы» дело шло к драке, а в воздухе витали витиеватые выражения, все больше напоминающие базарные ругательства:
— Нет бога, кроме Создателя милостивого!
— Лишь Великий Отец заботится о детях своих неразумных! Лишь он защищает нас своей каменной дланью!
— Каменной?! Это голова у тебя каменная, если до сих пор веришь в древние сказки!
— Сказки? Это кто еще верит в сказки?! — воинственно выпятив бороду, возмущался гном. — «И вырос цветок Раймены на месте том, где коснулась земной тверди босая нога Создателя…» Тьфу! Вот это сказки! Все знают, что Великий Отец явился из земных недр и из твердого гранита вытесал подгорный народ! Чтобы крепкие и несокрушимые мы были, словно камень!
— Видать, камня у него под рукой маловато оказалось! Росточком-то вы не вышли! — парировал отец Флатис. — Всех существ создал Создатель! И вас в том числе! Тьфу на тебя, грешник!
— Сам ты грешник!
— Еретик! Безбожник!..
На этом месте беседы вмешался я и лишь с большим трудом утихомирил спорщиков. Койна я от греха подальше отослал взглянуть на стену и, обернувшись к священнику, лишь беспомощно развел руками. Отцу Флатису удалось меня удивить. Вместо того чтобы обрушить на мою голову упреки, что я привел в форт иноверцев, священник утер разгоряченное в споре лицо, довольно крякнул и, расправив плечи, удалился к строящейся церкви, откуда доносился перестук топоров. Озадаченно покрутив головой, я вторично развел руками и поспешил за гномом, пока он не успел еще дел натворить. Как оказалось, успел я вовремя — Койн уже вовсю хозяйничал у стены, не обращая внимания на медленно наливающегося краской мастера Древина.
