Три женщины, сидевшие за стеклом, застыли неподвижно.
Хрупкая нимфеточная красота, чувственная красота, теплая красота.
– Сперва, когда только осваивали эту сцену, взяли трех
блондинок, – негромко сказал Саша. – Русалки-русалками: глазища
огромные, сами гибкие, худые… Когда они подкрашивались и надевали костюмы, мне
даже не по себе становилось. А потом тестовые опросы показали, что они не очень
привлекают гостей. Только в качестве экзотики.
– Подкрашивались? – уточнил Бабкин. – А
косметика в воде не смывалась?
– Специальная у них, она не смывается. Приглашали
гримера, чтобы учил краситься. Девчонки теперь любое лицо себе могут
нарисовать. И для волос у них какие-то баночки стоят в гримерках, чтобы не
сосульками висели, а красивой волной лежали.
– В гримерках… Как все серьезно.
– А как же! Столько денег вбухать в «сцену», а потом на
мелочах прокалываться? Не, шеф не такой человек, чтобы на этом экономить. Уж
если делает лучшее, то по высшему разряду.
– Значит, девушки приходят утром в клуб и расходятся по
своим комнатам, так? То есть по гримеркам? – спросил Макар, прикидывая
что-то. – А затем, уже в костюмах и в полной боевой раскраске, идут в свои
гроты и ждут клиентов? Так?
– Не совсем. Красятся они действительно наверху. На
самом деле гримерка у них одна на всех, просто в ней выделен закуток для
Микаэллы, поскольку она у девчонок за старшую. Они рисуют мордахи, остаются в
какой-то легкой одежде вроде той, которая сейчас на Оксане, и спускаются вниз
через коридор, чтобы разойтись по своим местам. А уже в гротах натягивают
костюмы. Если их наверху надеть, то сложно будет спускаться.
– Стоп! А как же тогда русалки передвигаются по
берегу? – нахмурился Сергей, вспомнив рыбий хвост.
– Там есть две молнии, – объяснил Саша и, как
показалось Бабкину, слегка сконфузился. – Они спрятаны под чешуей и при
необходимости расстегиваются. Если расстегнуть нижнюю, то хвост распадается на
две половинки, но ходить так все равно неудобно.
– А если верхнюю? – непонимающе спросил Сергей и
тут же догадался по хмыканью Илюшина, зачем нужна вторая молния. – Понял.
Вопрос снимается. Во сколько девушки пришли сегодня?
– В восемь. Каждую из них опросили сразу после того,
как нашли тело.
– Во сколько это было? – Сергей успел достать
блокнот и торопливо записывал, Макар внимательно слушал, полагаясь на память.
– В двенадцать с небольшим. Девочек развели по разным
комнатам, их ответы записывались. Каждая говорит, что была у Микаэллы в пещере,
но ни одна не признается в убийстве.
– Зачем они к ней приходили? – спросил Илюшин.
– Видите ли, у девчонок нет жесткого режима. Они не
обязаны сидеть каждая в своем гроте и ждать гостей. Наоборот: чем более
естественно они будут себя вести, тем лучше, поэтому они могут плавать вместе,
заплывать друг к другу в гости, болтать, подниматься наверх и так далее.
Сергей кивнул и закрыл блокнот. Предстояло как можно быстрее
изучить результаты предварительного опроса и самим провести беседу со всеми
подозреваемыми. «До черта работы! Придется привлекать тех троих, которым платит
Перигорский, но что они за работники – неизвестно».
Что-то смутно царапало его все время, пока он смотрел на
девушек за стеклом… Какая-то очень простая, совсем очевидная мысль… Бабкин еще
раз окинул взглядом троих «русалок» и наконец сообразил:
– Постойте-ка! Саш, ты сказал, одна из пещер наверху –
для спасателей?
– Ну да. Только им запрещено выходить оттуда, если нет…
– Если нет чего? Опасности для клиента, так?! А откуда
им узнать, есть такая опасность или нет? Значит, имеются камеры. Логично?
– Логично, – с сожалением в голосе сказал
парень. – Но камер нет.
– Как же тогда…
– Камер нет, зато есть тревожные кнопки. Во-первых, у
каждой русалки такая в костюме, зашита в области бедра, чтобы можно было легко
ее нажать. Она похожа на таблетку, хорошо прощупывается. Во-вторых,
аналогичными напичканы все купальные костюмы гостей. Ну и последнее: не
зря же постоянные клиенты третьей «сцены» именно те четверо, с которыми вы
будете разговаривать… Они – люди тренированные, все – пловцы, и к тому же их
регулярно осматривает наш врач. А уж для девчонок медосмотр раз в месяц – это
вообще святое!
– А ты уже обрадовался, да? – поддел Сергея
Илюшин. – Просмотрели бы запись и за пятнадцать минут раскрыли дело! А
главное, до нас, таких умных, никто не догадался это сделать.
– Все, все, извалял мордой в грязи! – Бабкин
поднял руки, сдаваясь. – Саш, что еще нам нужно знать?
Парень задумался, почесал за ухом.
– Понимаете, если все в деталях описывать, нам трех
дней не хватит. Основное-то я, кажется, рассказал.
– А что за водопад мы видели, когда спускались в грот
первый раз? – вспомнил Илюшин.
– А-а, водопад – обычная водяная завеса, а за ней
«кастрюлька». Я вам про нее говорил. Бассейн с очень маленькой чашей, из нее
быстро можно слить воду и почти так же быстро набрать.
– А смысл?
– Вода разная. Есть горячая с солями, есть еще с
какими-то добавками… Честно говоря, не помню точно. Считается, что «кастрюлька»
– лечебная, для тех, кому нужно мышцы расслабить после тренировки или еще
чего-нибудь в этом роде. Хотите с врачом поговорить?
– Нет, пока не нужно. Преждевременно. Вот что, Саш: я
хочу посмотреть записи рабочей группы, касающиеся клиентов. Расклад по времени:
где, кто, сколько минут. Для начала.
– А потом?
– Потом будем с ними разговаривать.
– А ты не хочешь разделить: с девушками общаться буду
я, а с клиентами – ты? – предложил Сергей.
– Скорее мы сделаем так: пока ты опрашиваешь девиц, я
изучу записи. А потом вместе займемся гостями.
«Сматываться нужно. Срочно».
Алька потянулась, сохраняя видимость спокойствия. Нельзя
выпадать из образа. Она – веселое легкомыслие, порхающая бабочка, которую
смерть начальницы может ненадолго выбить из колеи, но не расстроить и уж тем
более не испугать. Удивление – вот ее главная эмоция. «Только бы дурочку не
переиграть».
В том, что предстоят новые допросы, Алька не сомневалась.
Перигорский, лысый хрыч, не мог так просто отдать их в руки прокуратуры вместе
с любимым детищем, третьей сценой. С него сталось бы закопать труп в песочке на
берегу верхнего озера и сделать вид, будто ничего не произошло.
Она покосилась на Женьку с Оксаной. Те были в своем амплуа:
одна так и не вышла из роли разъяренной пантеры, вторая изображала полусонную
куклу, которую опрокидывают на спинку, и глаза у нее закрываются сами собой.
Однако за четыре с половиной часа заключения пыл «пантеры» несколько остыл, и
видно было, что Женька прилагает усилия, чтобы держать себя в правильном
настрое. Оксана, бледненькая от природы, сейчас показалась Альке
мучнисто-белой, и она потянулась к ней, похлопала девушку по коленке:
