– Знаете, это очень интересный вопрос… Вы слышали такое выражение: «гнилая интеллигенция»? Наверняка слышали. Лично я всегда считал, что это – просто оскорбительная кличка, данная большевиками, в большинстве своем грубыми и необразованными. Такие люди должны ненавидеть тех, кто умнее их, и стараться всячески принижать их значимость. Но вот года два назад… вы не читали газету «Накануне»? Нет?.. В этой газете мне попалась интересная заметка. В ней делили интеллигенцию на «гнилую» и «железную». Проанализировав заметку, я пришел к выводу, что «железная», по мнению автора, это та интеллигенция, которая не теряется при меняющихся жизненных обстоятельствах, а быстро на них реагирует, оставаясь при этом именно интеллигенцией. Первоначально я посчитал такой подход неправильным: не должен врач работать грузчиком, а инженер – дворником. И вот тут меня задело. Что будет правильнее: сидеть дома и молча злиться на большевиков, поломавших такую тихую и уютную жизнь, или признать их чем-то вроде стихийного бедствия и начать жить в изменившихся условиях? Ведь если на ваш дом налетит ураган и сорвет крышу, вы же не будете продолжать жить под открытым небом, делая вид, что ничего не случилось, или злиться на слепую стихию? Ведь так? Я задумался, а прав ли я. Нужно ли мне продолжать ждать, когда большевики соизволят вернуть все, как было, или же мне стоит приложить и свои усилия?
Представьте ситуацию: у вас в доме поселился грубый, невежественный человек. Он ест ваши продукты, спит в вашей кровати, пристает к горничной, и, в конце концов, дело доходит до того, что он угрожает вам оружием. Что будет правильно с точки зрения интеллигента: молча подчиниться? Глупо клохтать: «Полиция, милиция, на помощь»? Или же скрутить и выбросить вон мерзавца? А?
– Под грубияном вы понимаете большевиков? – усмехнулся Сергей. – Да вы контрреволюционер!
– Да какой я контр, – махнул рукой профессор, – возраст у меня уже не тот… Так вот, я уже смирился со своей пассивностью. До вашего прихода. Пообщавшись с вами, я понял, что те самые дикари-большевики, в отличие от меня, не собираются жить прошлым и на его обломках. Они идут в будущее, а я продолжаю думать о прошлом. Прав ли я?
Сергей молчал.
– Нужно ли сидеть, закрывшись в собственной скорлупе, когда вокруг тебя грохочет стройка нового мира? Сначала меня насмешило ваше желание организовать сложное химическое производство, не имея даже элементарных знаний. И только в ходе разговора я понял, что вы – я имею в виду не только вас персонально, но и всех большевиков – построите то, что хотите. Со мной или без меня. И буду ли я прав, отказывая в помощи только потому, что вы мне не нравитесь? Достойно ли высмеивать тех, кто делает хоть что-то, не делая ничего самому? Правильно ли это?
Сергей молчал.
– Мне, – наклонился к нему профессор Крещенский, – не хочется быть… гнилым.
* * *
Под вечер Сергей вернулся в мастерскую. Троица работников сидела на лавочке с настолько беззаботными лицами, что он сразу заподозрил неладное.
– Ладно, рассказывайте, что произошло.
– Ничего, – дружно и отрепетированно отозвались ребята.
– Совсем ничего?
– Совсем, совсем!
– Значит, я могу идти домой и прийти только в понедельник?
– Да! Да!
– Или мне все же зайти и посмотреть, как вы установили оборудование?
– Нет, – произнес Виктор Алексеевич. Витя и Кирилл промолчали.
– Что нет?
– Не нужно вам туда заходить… – посмотрел в небо Кирилл.
– Что случилось, Виктор Алексеевич?
– А почему, – усмехнулся тот, – вы меня спрашиваете?
– Просто Витя уже отличился, Кирилл – тоже. По логике – ваша очередь.
– Нет, в этот раз логика вас подвела.
Сергей решил просто пойти и посмотреть, что случилось. Шагнул к распахнутой двери, успел отметить, что окна тоже нараспашку…
Ну и запах!
– Ребята, вы что? Разлили там литр нашатыря?!
– Ну это… – замялся Кирилл, – там у холодильного шкафа трубка… случайно повредилась…
– А запах откуда?!
– Аммиак, – проинформировал химик, – наш холодильник похож на конструкцию доктора Линде, разве что чуть меньше размерами и, похоже, кустарно изготовлен.
– Доктора Линде? – Какая разница, кто изобрел эту штуку?
– Да. Карл фон Линде, изобретатель ацетиленовой горелки. Конструкцию он предложил лет пятьдесят назад, тогда же и компанию по производству холодильных машин организовал.
– Виктор Алексеевич, мне все равно, что там придумал давно умерший доктор…
– Почему умерший? Он еще жив.
– Хорошо, вечно живой доктор. Когда этот запах выветрится?!
– Аммиак – газ легкий и летучий, трещину мы заклеили, так что остается ждать, пока все выветрится естественным путем…
Ждали до темноты.
* * *
– Добрый вецер, Сярежа! – заулыбалась тетя Таня, когда он наконец пришел домой. – А тут к тябе гости пришли! В комнате дожидаются!
Что еще за гости? От сегодняшнего дня Сергей уже не ждал ничего хорошего. Да еще в комнате?!
Он раскрыл дверь…
– Здравствуй, Сярежа.
У стола, держа в руках надежно, казалось бы, спрятанную книгу заклинаний, стояла…
Алена?
АЛЕНА?!
Сергей понял, что стоит и сжимает девушку в объятьях.
– Алена? Ты как? Ты что? Ты откуда? Ты как?
Сложно ожидать внятных речей от человека, увидевшего девушку, чудом вырвавшуюся из лап черного колдуна.
– Вацетис тебя отпустил?
Алена присела на табурет:
– Отпустил… Он выспросил у мяня все, что я знаю.
– Алена… Он тебя… Он тебе… Что-нибудь сделал?
– Нет. Вацетис не злой… Вярнее, злой, но только если яму цто-то нужно… Вярнее…
Алена тоже волновалась.
– Помнишь, я говорила, цто он книгу ня для сябя исцет?
– Помню.
Неужели Вацетис всего лишь подручный кого-то более могущественного? Мама…
– Я тогда ня могла понять, на кого он работает. Видела только, цто на кого-то большого, огромного…
– На кого?
– На людей. На народ. Не для сябя яму книга была нужна. Для всех. Он хоцет, цтобы польза от книги всем была…
Алена посмотрела на Сергея:
– Понимаешь, не для сябя, не для кого-то… Всем. Я увидела это в нем и тогда решила рассказать, цто знаю. Понимаешь… Он не злой, для себя ницего не требовал бы… А вот для всех… Такие, как он, на любое пряступление пойдут, если будут думать, цто людям пользу приносят… Понимаешь?
