Нет, можно, конечно, переночевать и в лесу. Бесплатно. Вот только здешние леса принадлежат местному властителю, барону Кройццугталу. А если он обнаружит в своих лесах непрошеных ночевщиков, то вытряхнет не только последние деньги, но и последние штаны. Дорогой выйдет бесплатная ночевка. Ничейных лесов в округе уже давно не осталось. Дальше, правда, начнется Чернолесье, но ночевать там… Лучше уж сразу на кладбище.
Рано утром Якоб выехал, и вот он уже около заветного камня. Вот только камень-то немаленький, в три обхвата. А старый Ганс позабыл уточнить, где именно около камня спрятаны деньги. Придется искать наугад…
Лопата воткнулась в землю.
– Доброе утро, парень, – окликнул Якоба проезжавший мимо крестьянин. Его волы остановились и завистливо посмотрели на пощипывающих на обочине травку волов Якоба.
– Доброе утро, уважаемый.
– Это зачем же ты камень-то обкапываешь? Думаешь, лучше расти будет?
– Да нет. – Якоб взглянул на глубокую канавку, окружившую валун уже на половину окружности. – Хочу выкопать да домой отвезти.
– Ишь ты. Это зачем же?
– Так на расплод. У меня, видишь ты, только самки, а тут смотри, – парень хлопнул по теплому боку, – настоящий самец.
– Ты уверен? – прищурился крестьянин.
– Уверен, уверен. Точно самец.
– Ну, смотри. Куда хоть за расплодом приезжать?
– В Черный Холм.
– А, знаю, знаю. Дальше по дороге. Ты кто будешь?
– Якоб. Сын старого Ганса.
– Мельника, что ли? Знаю, знаю. Как он там?
– Вчера схоронили.
– Жаль, жаль… Хороший был человек, хороший… Ну, давай копай. Бог тебе в помощь.
– Спасибо, уважаемый.
Якоб повернулся к камню…
– Кар! – сказал огромный черный ворон, нахально усевшийся прямо на «самца».
– А ну кыш, красное с зеленым!
Птица улетела. Якоб бросил ей вслед комок земли и продолжал копать.
– Уф…
Канавка вокруг валуна замкнулась. Денег не было. Или отец что-то напутал. Или деньги кто-то нашел. Или…
– Черное по желтому с лиловым…
Увидеть ворона было очень плохой приметой. Конечно, если бросить в его сторону землю, то примета не сработает. Он же бросил… Может, что-то не то? Вроде и день сегодня не постный, когда в ворона положено бросать не землей, а камнем… Или постный?
Якоб принялся было высчитывать дни – хотя когда это крестьянин путал их? – как вдруг ему вспомнились точные слова: «…Под камнем у дороги закопаны…» Не у камня, а под камнем.
Вот болван!
Якоб поудобнее обхватил камень, крякнул, чуть приподнял…
– Эй ты, зелень красная!
Парень опустил камень на место и медленно повернулся. Неужели топот копыт за спиной не почудился?
Конь – скотина дорогая, и по карману только дворянам. А крестьянину с дворянином встречаться совсем ни к чему. Правда, если ворон не был плохой приметой, то это мог оказаться и обеспеченный горожанин…
Не оказался. Ворон, чернота синяя с красным… Подгадил все-таки.
Рядом с повозкой Якоба на лохматой соловой лошади восседал дворянин. Пусть одеждой он не очень отличался от самого Якоба, видно, бедный был, а сапоги, уверенно упиравшиеся в стремена, были и вовсе точной копией Якобовых – если отвернуть голенище, там можно найти маленького черного гномика, клеймо мастера Шумахера из Штайнца. Одежда не главное…
Дворянин может быть беден как церковная мышь, может носить хоть обноски – если у него на боку шпага, ему должны подчиняться все простолюдины, даже если они детям на сладости зараз дарят больше, чем у дворянина когда-то было в кошельке.
У кого оружие, тот и властитель.
Как там в городах, Якоб не знал, но крестьянам было запрещено носить любое оружие. Даже нож. Даже топор. Дома, в сарае – держи, из дома – не выноси. Хочешь дров в лесу – ломай хворост голыми руками.
У крестьян оружия нет.
У дворянина на коне – было.
– Ты что здесь делаешь?
– Камень окапываю, господин.
– Ты что, дурак, зелень красная? Зачем он тебе?
– Хочу отнести в деревню, чтобы посмотреть, не родятся ли от него детки у моих камней, господин.
– Кто тебе сказал, что у камней бывают дети, зелень красная?
– Отец, господин.
Удар плети ожег плечо Якоба.
– Ты такой же дурак, как и твой отец, – беззлобно произнес дворянин.
– Да, господин.
– Убери своих волов, зелень красная, с моей дороги!
Якоб подбежал к повозке и потянул волов в сторону.
Еще один удар:
– Поживее!
Волы сошли с дороги, Якоб низко поклонился, копыта дворянского коня застучали по дороге.
Многие дворяне думают, что спина у крестьян только для одного – как можно ниже сгибаться.
Парень выпрямился, подошел к камню и отбросил его в сторону. Во вмятине виднелись следы копки. Пара взмахов лопатой – и вот он, горшок. Якоб вытряхнул маленький кулек, развернул…
Двенадцать серебряных монет. Вот это да!
– Спасибо, отец! – Якоб сжал монеты в кулаке. – Ведь этого хватит, чтобы доехать до Ксенотана. Да еще и на зерно останется. Спасибо!
Двенадцать серебряных талеров – огромные деньги.
Якоб опустил деньги в сапог. Поморщился от боли в плече. Если первый удар только разорвал жилет и рубаху, то второй рассек кожу. Нужно зашить одежду. И кровь отмыть…
Что может сделать простой крестьянин с дворянином? Впрочем, Якоб, как вольный, мог обратиться в суд. Есть в королевстве особый суд для разбирательств тяжб крестьян с дворянами. Вот только, когда волки судят спор волка с зайцем, ушастому правым не бывать.
Наверное, слишком давно не горели дворянские замки. Восстание – иногда очень хороший способ доказать дворянам, как они неправы. Правда, поднять восстание в одиночку еще никому не удавалось.
Можно, конечно, уйти в леса и стать благородным разбойником. Как Зеленый Айк, который со своими ребятами, говорят, шалит в здешних лесах. Говорят еще, что он грабит только богатых, а бедных, наоборот, оделяет деньгами.
Тут Якоб задумался. Совпадает ли его понимание слова «богатый» с пониманием Айка? Что, если благородный разбойник решит, что Якоб выглядит как раз как богатый?
Парень мысленно расцветил свое решение непременно добраться сегодня до Штайнца и заночевать не в поле в телеге под пологом, а в трактире. Деньги-то есть, можно первый раз в жизни… Теперь последнюю перед городом деревню он уже проехал, сейчас мимо телеги ползет лес. Тот самый, в котором, по слухам, и промышляет Зеленый Айк. Как-то не хотелось драться с ним и его ребятами… Вдруг он все-таки благородный?
