С неба донесся пронзительный крик. Над ними описывал круги сокол. Казалось, он наблюдает за ними. Наконец он полетел прочь.
Фародин запрокинул голову. Небо было яркого, сияющего голубого цвета, бледневшего к горизонту. Не было туч и солнца. Эльф закрыл глаза и подумал о воде. Во рту становилось все суше и суше по мере того, как мысль становилась интенсивнее. А потом он почувствовал, словно на миг окунулся в источник с холодной водой горного ручья.
— Туда! — он указал на большую дюну у самого горизонта. — Там еще до захода солнца… — он умолк и перевел взгляд на голое небо. — Прежде чем стемнеет, мы найдем там воду.
Нурамон ничего не сказал, просто пошел следом. Каждый шаг стоил еще толики силы. Они настолько устали, что уже не могли идти по поверхности мягкого песка, а, как люди, проваливались по самую лодыжку.
Дюна, являвшаяся целью их пути, казалось, нисколько не приближалась. Или это только казалось Фародину? Может быть, время растягивается до бесконечности, когда в небе нет солнца, отмеряющего часы? Сколько прошло времени — полчаса или полдня, когда небо наконец постепенно стало темнее?
Когда они наконец добрались до дюны, силы их были на исходе.
— Как там Мандред?
— Плохо. — Нурамон переставлял ноги, не останавливаясь и не поднимая головы.
Молчание Фародина было красноречивее любых вопросов.
— Он умрет до исхода ночи. — Нурамон по-прежнему не поднимал глаз. — Даже если мы найдем воду, я не уверен, что смогу спасти его.
«Вода, — думал Фародин. — Вода!» Он чувствовал ее. Она уже недалеко. Он устало шел вперед. Дюна была еще хуже, чем равнина. С каждым шагом они не только все глубже проваливались в песок, но и немного откатывались назад, словно дюна хотела помешать им подняться на ее гребень. Легкий ветер гнал им навстречу песок, от которого пекло глаза.
Когда они наконец взобрались наверх, то уже были слишком утомлены, чтобы радоваться открывшемуся виду. Перед ними простиралось озеро темно-синего цвета, обрамленное тысячами пальм. На берегу стояли странные павильоны.
Теперь только две дюны пониже отделяли их от пальмовой рощи. Наполовину скатываясь по склону, они стали спускаться. Лошади дико ржали. Теперь они тащили эльфов за собой. Животные почуяли воду.
Внезапно что-то вонзилось в песок рядом с Фародином. Он рефлекторно отпрянул в сторону. То была оперенная стрела, и она едва не попала в него. Однако стрелка нигде не было видно! Только сокол вернулся и снова стал описывать над ними круги.
А потом воздух наполнило жужжание. Целое облако стрел перелетело через гребень холма. В нескольких шагах в песок вонзились стрелы. Они образовали почти ровную линию, словно указывая границу, которую они не имели права переступать.
Когда Фародин снова поднял взгляд, то на гребне холма перед ними появились всадники. Их было по меньшей мере три дюжины. Таких ездовых животных Фародин никогда прежде не видел. С длинными ногами и странной формы головой, сидевшей на изогнутой шее, они были настолько необычайно уродливы, что у видевшего это впервые захватывало дух. У них была белая шерсть, а на спине рос большой горб.
На всадниках были длинные белые одежды. Лица были скрыты. Некоторые вынули из ножен сабли, другие были вооружены длинными копьями, с которых свисали пестрые кисти. Но самыми примечательными были их кожаные щиты. Они были сделаны в форме огромных расправленных крыльев бабочки, и даже великолепие красок было таким же. Всадники молча смотрели на чужаков.
Наконец от группы отделился один из них. Он ловко направил свое ездовое животное по склону дюны и остановился, немного не доходя до линии стрел.
— Посланникам Эмерелль здесь не рады, — послышался приглушенный женский голос.
Она говорила по-эльфийски!
Товарищи удивленно переглянулись.
— Интересно, кто это? — негромко спросил Нурамон.
Очевидно, всадница разобрала произнесенные шепотом слова.
— Мы называем себя вольными Валемаса, ибо слово Эмерелль не имеет силы в этой части Расколотого мира. Можете провести ночь вне оазиса. Завтра мы отведем вас обратно к вратам.
— Я Фародин из Альвенмарка, из рода Аскалель, — взволнованно ответил он. — Один из моих спутников ближе к смерти, чем к жизни. Я не знаю, какого рода неприязнь связывает вас с Эмерелль, однако одно мне ясно совершенно точно. Если вы нам не поможете, то принесете жизнь моего друга в жертву своему гневу. И я обещаю, что от его имени объявлю вам кровную вражду, если он умрет из-за вас.
Всадница, лицо которой оставалось скрытым, посмотрела наверх, на остальных воинов. Фародин не сумел разглядеть среди них предводителя. Все они были одеты одинаково, и оружие их тоже ничего не говорило относительно их положения. Наконец один из них вытянул руку и резко свистнул. На всаднике была толстая перчатка сокольничего. Высоко над ними в небе ответил ему криком сокол. Затем сложил крылья и ринулся вниз, чтобы приземлиться на вытянутую руку.
И словно это было знаком к перемирию, всадница кивнула им.
— Идемте. Однако помните: вы здесь — нежеланные гости. Я — Гилиат из вольных, и если ты захочешь с кем-нибудь сразиться, Фародин, я с удовольствием принимаю твой вызов.
Народ вольных
Одетые в белое воины дали им напиться. Затем окружили и отвели в оазис. В тени пальм эти странные обитатели оазиса выращивали овощи и неизвестный Фародину вид пшеницы. Пальмовую рощу пронизывала густая сеть узких каналов, а когда путники приблизились к озеру, Фародин разглядел деревянные водяные колеса.
Между деревьев стояли небольшие глиняные дома, стены которых были расцвечены крупными геометрическими узорами. Было очевидно, с какой любовью они строились, как тщательно за ними ухаживали. Не было перекрытий и ставней, не украшенных резьбой. И тем не менее это было ничто по сравнению с роскошью Альвенмарка, даже покинутого Валемаса. Много столетий назад ушли его жители, и никто не знал, куда. Должно быть, это были их потомки. Фародин внимательно огляделся. Однажды ему довелось бывать в древнем Валемасе. Каждый дом там был дворцом, и даже улицы были выложены мозаикой. Говорили, что жители Валемаса когда-то в гордости своей восстали против королевы. Они не терпели никого, кто был бы выше их. И после множества споров они наконец удалились из Альвенмарка.
Похоже, потомки обитателей древнего Валемаса не сумели ни преодолеть неприязнь по отношению к королеве, ни отринуть свою гордость. Единственное отличие — они уже не жили во дворцах. Вдоль берега реки высилось семь залов под куполообразными сводами, подобных которым Фародин еще не видал. Эльфы согнули стволы пальм до такой степени, что они стали выглядеть как корабельные шпангоуты, и свободный конец закрепили на земле. Между ними натянули циновки из искусно сплетенного тростника — это были стены и потолки залов.
