— Прости меня, джинн. Но для меня это не выход. Я должен разбить барьер на звезде альвов, чтобы попасть в одно место в Расколотом мире. А я даже не знаю, где именно в Другом мире находится эта звезда альвов.
— Но ведь ты найдешь ее, правда?
— Я буду искать ее по-эльфийски и однажды найду. Но что потом? Как мне преодолеть магический барьер, который будет защищать эту звезду?
— Знаю, что гнетет тебя. Это королева Альвенмарка создала барьер.
— Откуда ты знаешь? — удивленно воскликнул Нурамон.
— Потому что нельзя сравняться с ней в силе. Поэтому тебе и твоим спутникам кажется, что все потеряно. — Джинн облетел вокруг Нурамона. — Гром и молния! Эльф, который хочет разрушить заклятие королевы. Я такого еще не слышал. Говорят, вы все такие хорошие и послушные в Альвенмарке.
— Я очень прошу тебя никому ничего не говорить о моих планах.
— Я буду хранить их так же, как свое имя. А поскольку меня восхищают мужественные дети альвов, я помогу тебе. Ты должен знать, что уже несколько раз удавалось сломать барьер на звезде альвов. И, несмотря на то, что огненный опал пропал, а я, к сожалению, обладаю очень скромными познаниями в области барьерной магии, я могу направить тебя в место, где на протяжении тысячелетий хранится знание всех миров. Ведущие туда врата находятся в Искендрии. Конечно, эту библиотеку не сравнить с библиотекой джиннов, но зачем держать в руках все знание этого мира, если тебе нужен всего лишь его краешек!
Искендрия! Звучание этого слова понравилось Нурамону.
— А где находится эта Искендрия? — спросил он духа.
— Следуй по тропе альвов, которая ведет от круга камней на север. Иди до моря. — Джинн обернулся вокруг своей оси, а затем указал в сторону. — Затем поверни на запад и иди вдоль побережья. Мимо Искендрии не промахнешься. — И дух скрестил руки на груди.
— Благодарю тебя, джинн.
— О, благодарность значит для нас очень много. Я провел много лет в мире людей. Сколько желаний я там выполнил, и очень редко кто говорил мне «спасибо»!
— Могу ли я что-нибудь сделать для тебя?
— Можешь присесть на этот камень и рассказать мне, что с тобой приключилось. Поверь мне, в этом оазисе тайны хранятся хорошо. Никто не побежит в Альвенмарк ябедничать королеве.
Нурамон кивнул и присел на камень рядом с джинном. А затем начал рассказ. С каждым разом история становилась длиннее, поскольку эльф раскрывал свое сердце.
Джинн терпеливо слушал, и выражение его лица совершенно не вязалось с его очевидно веселым характером. Когда Нурамон закончил, джинн расплакался.
— Пожалуй, это самая трагичная история из всех, которые я когда-либо слышал, эльф. — Джинн вскочил, провел рукой по лицу и внезапно улыбнулся ему настолько широко, что сверкнули зубы. — Но она еще не закончилась. Можешь плакать, а можешь и смеяться. — Лицо джинна изменилось, одна половина изображала веселье, вторая — печаль. И казалось, что обе половины борются друг с другом. — Ты должен принять решение. Спросить себя, есть ли надежда. — Он хлопнул себя ладонью по веселой щеке, и улыбка вместе с ямочками на щеке переместились на другую сторону лица. — Ты должен быть уверен, эльф. Отправляйся в Искендрию! Наверняка ты отыщешь путь. Если надежды нет, то у тебя еще будет достаточно времени для того, чтобы отчаяться.
Нурамон кивнул. Само собой, джинн был прав, хотя его веселость и была чужда эльфу. Он не знал, стоит ли сердиться на духа за то, что он так легкомысленно обратил его трагическую историю в шутку. Однако одной улыбки на лице этого странного существа было довольно, чтобы не удержаться и улыбнуться в ответ.
Когда Нурамон поднялся, джинн снова подлетел к статуе.
— Смело иди в Искендрию. Юливее часто бывала там. И она была очень мудра. Она создала врата, через которые эльфы прежнего Валемаса ушли из Альвенмарка. Она создала круг камней там, за пределами оазиса, и это ей обязаны эльфы заклинанием света, тем барьером и изображением пустыни за ним. Юливее всегда говорила, что путешествия — лучшие учителя. А она была хорошей ученицей. То, чему она научилась в мире людей и в Расколотом мире, может однажды открыться и тебе, — и с этими словами джинн растворился. Ветер донес его слова: — Прощай, Нурамон!
Нурамон подошел к статуе Юливее и взглянул в ее сверкающие глаза. Хотя он еще не понял, можно ли воспринимать джинна всерьез и действительно ли существует там, в мире людей, город под названием Искендрия. Однако одного взгляда в лицо Юливее оказалось довольно, чтобы понять, что он расскажет своим товарищам об этом городе и убедит их отправляться туда.
Рассказы теараги
Спутники Валешара
Великого путешественника по пустыне по имени Валешар знали еще наши предки. Мы встречались с ним всего несколько раз и не знаем, как он может выживать в глуби пустыни. Однако говорят, что он и пустыня едины. Однажды мы познакомились со спутниками Валешара. В ночь перед тем мы слышали, как воют гули в дюнах, и мы боялись наступления дня. Когда в полуденный час мы пересекали неумолимую равнину Фелех, то увидели вдалеке всадника. Мы подумали, что гули послали демона, чтобы забрать нас. А затем увидели огненно-красный плащ Валешара.
Мы тут же разбили лагерь, чтобы можно было достойно принять великого повелителя пустыни. Но вот из тени Валешара показались три фигуры на лошадях. То были два бледных гирата, одетые как воины. А третий был гират огня. Длинные пламенные волосы развевались на ветру, и лицо его было красно, словно уголья. Оружием его была огромная секира, лезвие которой сверкало на солнце. Трое гират скакали на благородных, неутомимых лошадях.
Мы приняли Валешара согласно обычаям. И, как всегда, он был добрым гостем. Он мирно пил и ел с нами, и радовался нашим подаркам. Валешар представил нам своих спутников. Два бледных гирата звались Фарашид и Неремеш, а гират огня же — Мендере.
У Фарашида волосы светлые, словно солнце, а глаза из нефрита. Волосы же Неремеша были цвета Ветренных гор, а глаза коричневые, словно пустыня на юге. Мендере же был великаном с буйной огненной бородой. Его голубые глаза были словно два оазиса в пустыне. Гират огня не обладал манерами своего господина. Он постоянно жрал и, к нашему огромному удивлению, постоянно пил воду. Неремеш пояснил нам, что Мендере должен загасить пламя, бушующее в его животе. Тогда поняли мы, что Мендере действовал исключительно ради нашего блага. Ибо не хотел он, чтобы наши шатры загорелись.
После трапезы попросил нас Валешар отвести его спутников к морю. Хотя и боялись мы гирата огня, однако из почтения к Валешару приняли всех троих. Гираты не говорили на нашем языке, а мы не знали того, на котором говорили они. Поэтому мы обменялись всего несколькими словами. Мы восхищались тем, с каким самопожертвованием пил воду за нас Мендере. Не отказывался и от вина, чтобы удержать огонь. Когда же после этого он потребовал раки, испугались мы, что Мендере только разожжет свой огонь. Однако кто противится слову друга Валешара? И пил гират раки. Сначала ничего не произошло. Однако ночью поднялся такой стон и плач, что мы сначала бежали из лагеря, поскольку решили, что пришли гули. Однако когда мы снова осмелились прийти в лагерь, то увидели Мендере, катавшегося по земле и сражавшегося с огнем, который пробудил в нем напиток раки.
