— Довольно, — проговорила она.
Джек достал из кармана ломтик сыра, и изголодавшаяся Торгиль от нетерпения едва не укусила протянутую руку.
— Откусывай понемножку, — посоветовал Джек. — После долгого истощения есть надо с осторожностью.
Торгиль пропустила его слова мимо ушей. Доев сыр, она откинулась к скале и закрыла глаза.
— Она опять сознание теряет? — прошептала Пега.
— Думаю, ей нужно время, чтобы прийти в себя, — отозвался Джек. — Не знаю, сколько она тут пролежала.
Мальчуган отметил про себя, что одежда Торгиль была вся в темно-зеленых пятнах, а башмаки приобрели оттенок древесной коры. Казалось, воительница постепенно становилась частью леса. Возможно, так оно и было.
— Один из моих хозяев три недели не кормил меня за то, что я испортила ему рубаху, — заметила Пега. Девочка съежилась в углублении между камнями, обхватив колени руками, чтобы согреться. Солнце уже село за горы, и в воздухе резко похолодало. — Я ела то, что находила в мусорной куче. Ты просто не поверишь, как вкусны рыбьи головы после того, как три недели поголодаешь.
Торгиль открыла глаза и уставилась на девочку.
— Ты — трэль,
[4]
— проговорила она.
— Что такое «трэль»? — не поняла Пега.
Джек выругался сквозь зубы.
— Не обращай внимания. Скандинавы обожают задираться — больше, чем медведи любят мед. Даже их боги оскорбляют друг друга.
— «Трэль» означает «раб», — произнесла Торгиль на чистом саксонском языке.
— Я не рабыня! Джек освободил меня!
— Я тоже когда-то был рабом, — проговорил Джек. — И не стыжусь этого.
— А зря, — по-волчьи ухмыльнулась Торгиль.
«Ты тоже была рабыней», — подумал Джек, но вслух этого не сказал.
Дразнить Торгиль следовало с большой осторожностью.
— Не поискать ли нам места для ночлега? — предложил мальчуган. — Кто-нибудь не прочь устроиться на мягком мху?
— Нет! — воскликнула Торгиль.
И Джек осознал, насколько та напугана. Воительница не привыкла сознаваться, что ей страшно.
— Ничего не понимаю. Мы провели в лесу целых две ночи, и ровным счетом ничего с нами не происходило вплоть до сегодняшнего утра, — проговорила Пега. — Как будто деревья взяли и разом проснулись.
— Или мы повстречали неправильные деревья, — предположил Джек. — Наверное, среди деревьев тоже есть добрые и злые, точно так же, как у людей. Как бы то ни было, надо бы нам найти укрытие, пока окончательно не стемнело. Я тут заметил в скалах подходящую расселину.
Глава 22
Сага Торгиль
Расселина, как оказалось, выходила в крохотную лощинку, спрятанную в склоне горы. По одну сторону ручейка поднимался каменный уступ, достаточно широкий, чтобы там можно было расположиться на ночь. В верхнем его конце росла старая яблоня, так плотно затянутая лишайником, что казалась почти серебряной. Белые цветы, густо усыпавшие ветки, еще больше усиливали призрачное ощущение. И, о чудо, на тех же ветвях в изобилии покачивались бледно-желтые плоды. По крайней мере, Джеку показалось, что яблоки — желтые. Темнело быстро, а во мраке поди разбери.
— Думаешь, их можно есть? — прошептала Пега.
Джек вскарабкался к подножию дерева. В воздухе вокруг разливалась будоражащая сладость, ничуть не похожая на аромат липового цвета накануне ночью. Липовый цвет убаюкивал, а от этого благоухания перехватывало дух, словно вот-вот случится что-то увлекательное.
— Думаю, это дерево — доброе, — предположил Джек.
Пега подобрала с земли несколько упавших яблок.
— Покорно благодарю, — произнесла она, кланяясь дереву.
Торгиль фыркнула. Небось считает, что сказать «спасибо» дереву — это ниже ее достоинства, догадался Джек. Развести костер, как и прежде, было не из чего, но ветра в крохотной лощинке не было, и никто особенно не мерз. На ужин пошли яблоки и оставшийся ломтик сыра; вода из ручья утолила жажду. Пега спела песенку про лисицу и курицу, которая ловко одурачила хищника и не позволила себя съесть. Куплетов было много; а Джек с Торгиль дружно подхватывали припев.
— Мне ее мама пела, когда я была совсем маленькой, — объяснила Торгиль.
— И мне тоже, — отозвался Джек, до глубины души растроганный. Торгиль почитай что никогда не упоминала о матери, которую принесли в жертву в земле скандинавов.
— Наверное, и моя тоже — только я ее не помню, — отозвалась Пега.
Дети устроились поудобнее, прижавшись друг к другу, чтобы не замерзнуть, и уснули как убитые, несмотря на жесткое ложе. В ночи Джек пробудился: полная луна заливала сиянием узкую лощинку. Яблоня сияла по-нездешнему ярко и казалась в самом деле серебряной.
«Вот странно, — подумал Джек, снова укладываясь рядом с Пегой и Торгиль. — Я мог бы поклясться, что полнолуние было две ночи назад».
Джек с Пегой проснулись от крика Торгиль. Они вскочили на ноги: воительница, обнажив нож, не сводила глаз с яблони.
— Здесь кто-то был, — сообщила она. — Существо какое-то. Я его увидела, чуть открыла глаза, а в следующее мгновение оно исчезло.
Вдвоем с Джеком они осмотрели окрестности.
— А как оно выглядело?
— Сложно сказать. Уж больно шустрое. В зелено-бурую крапинку, пониже человека, но с человеческим лицом.
— С человеческим лицом?
Торгиль улыбнулась, как всегда, когда собиралась сказать какую-нибудь гадость.
— С виду — вроде жабы или тритона: широкая физиономия, плоские ноздри, безгубый рот. И я забыла уточнить, что это существо склонялось над Пегой.
— Клопы клятые! — взвизгнула девочка.
— А еще оно гладило тебя по волосам.
— Перестань ее пугать, — оборвал рассказчицу Джек.
Он вскарабкался по скале к яблоне и осмотрел все вокруг. Никаких следов. Спуститься по камню труда не составляло: позади дерева взгляд различал тут и там удобные точки опоры. Загадочный гость, кем бы он ни был, наверняка давным-давно сбежал.
— Я клянусь Одином, что видела это существо своими глазами, — настаивала Торгиль.
Джек ни на минуту не усомнился в ее правоте. Воительница находила злобное удовольствие в том, чтобы испугать кого-нибудь до полусмерти, что правда, то правда, но лгать она не лгала. На самом деле мальчуган даже порадовался, что Торгиль кого-то увидела. Даже гигантская жаба лучше, чем то, что Джек себе навоображал.
