Рот у бэби не закрывался, но это не напрягало меня.
Погружение в ее двадцатилетний мир прошло легко и безболезненно, – и он
оказался фантастическим, похожим на латиноамериканский роман, китайскую притчу
и триллер одновременно. Бэби жонглировала самыми разными городами (Нью-Йорк, Лондон
и Барселона в их число не попали, за что я была несказанно благодарна ей),
вытаскивала из заднего кармана джинсов самые удивительные пейзажи, вынимала
из-за щеки самые потрясающие человеческие типы. Ее Амстердам был совсем не
похож на мой собственный Амстердам, то же случилось и с Парижем, и с
Салониками, мы пили разную на вкус граппу и ракию, в моих венецианских каналах
не было ничего, кроме тины и отходов, в ее же – цвели папоротники и плыли
завернутые в папиросную бумагу локоны влюбленных. От бэби я впервые услышала о
кошках с девятью хвостами и о гангстерах, которые играют в го. Я была почти
уверена, что большинство рассказов бэби – плод ее фантазии, не больше. Но плод
этот был прекрасен, он благоухал.
– Слушай, тебе нужно книги писать, – сказала наконец
я, полностью обессиленная ее историями.
– Уже.
– Что уже?
– Уже пишу. – Бэби кивнула в сторону
ноутбука. – Она там.
– Книга?
– Роман.
– Дашь почитать?
– Дам. Когда-нибудь.
– О'кей. – «О'кей» – неужели мои губы произнесли
э??о?
Я почти не помнила, как вернулась к себе, а вернувшись,
упала на колени посередине номера и разрыдалась. Боль, на время отступившая,
ударила по мне с новой силой. У меня нет никаких шансов. Никаких. Влад больше
никогда не будет со мной. От таких, как бэби, не уходят. За такими, как бэби,
следуют всю жизнь. Непонятно только, что она нашла во Владе. Конечно, бэби
бросит его, не пройдет и трех месяцев. Но вернется ли он ко мне? А если и
вернется, то все равно будет искать ее в каждом дне. Чтобы ловить с ней рыбу,
болтать ногами в прохладной воде, есть виноград, пить текилу, глазеть на
прохожих, мокнуть под дождем, стрелять сигареты, кататься на колесе обозрения,
читать правила поведения пассажиров в метро, стричься, пускать мыльные пузыри,
собирать марки, кормить пингвинов пломбиром. И мечтать быть с ней, пока смерть
не разлучит души.
Бэби ждала меня в холле, сидя в кресле со сложенными
по-турецки ногами. Тут же крутилось несколько молодых людей, которые сразу
отпали, как только она помахала мне рукой.
– Потрясно выглядишь, – сказала бэби. – А
прикид у тебя просто чумовой. Костюмчик на все сто.
– Обыкновенный костюмчик.
– Да ладно тебе… ну что, двинули?
– План такой, – я подтянула молнию на плохоньком
комбинезоне бэби, – сначала мы подберем тебе лыжи.
– А потом ты научишь меня кататься?
– Если ты будешь хорошо себя вести.
– Я буду хорошо себя вести. Я буду паинькой. Обещаю.
…Она оказалась потрясающей ученицей. Я предполагала что-то
подобное, недействительность превзошла все мои ожидания. А может, все дело было
в бесстрашии бэби? Она бесстрашно смеялась, запрокинув голову, бесстрашно
рассказывала о гангстерах, играющих в го, и вот теперь бесстрашно соскользнула
с пологого склона для приготовишек. Трудно было поверить в то, что бэби делает
это в первый раз.
– Корпус вперед! – крикнула я ей.
– Я помню, помню!..
После нескольких десятков удачных спусков бэби подъехала ко
мне: глаза ее нестерпимо сверкали, рот то и дело растягивался в блаженной
улыбке, а на щеках играл румянец.
– Ну как? – спросила она.
– Неплохо, совсем неплохо. Тебе нравится?
– Я просто в ауте. Даст ист фантастише!
– Даст ист абер прима! – расхохоталась я.
– Ты и немецкий знаешь?
– Этвас. Немного.
– Слушай… А может, мы поищем какое-нибудь другое
место? – Бэби оперлась на палки и умоляюще посмотрела на меня.
– А это тебе чем не нравится?
– Народу много. Флажков. Детей каких-то дурацких…
– Ты сама ребенок. Дурацкий, – мне внезапно
захотелось погладить бэби по голове.
– Давай двинем туда, где посерьезнее, а?
– Не стоит. Пока не стоит. Не думай, что все будет так
легко и просто. Кое-какие навыки должны закрепиться до автоматизма, к тому же
повороты у тебя хромают.
– Здесь они не закрепятся. – Бэби снова потеребила
крест у себя в ухе. – Здесь мне уже скучно. Так я могла бы и где-нибудь в
Парголово покататься.
– Не говори глупостей, – тоном учительницы младших
классов изрекла я.
– Ну, пожалуйста…
– Не канючь. И марш наверх!..
В конце дня я сдалась, и мы отправились на трассу для
мастеров. Я хорошо знала ее по своему прошлому приезду, бэби же видела ее в
первый раз. Для начала я устроила пару показательных спусков, потом наступила
ее очередь.
– Все помнишь? – Я нагнулась и проверила
крепления.
– Все. Группироваться, не выбрасывать палки… Да все
будет в порядке. Не переживай.
Губы бэби были плотно сжаты, а в глазах появился
сосредоточенный потусторонний блеск, свойственный лишь лыжным экстремалам.
– Тогда с Богом. Давай!..
Бэби родилась горнолыжницей. Впрочем, с тем же успехом она
могла родиться парашютисткой, альпинисткой, байкером, ловцом жемчуга. Она
родилась бэби, и это все объясняло.
Это объясняло ее полет, маленький ангел был создан для
снегов, ущелий, почти вертикальных, отвесных склонов. Я даже залюбовалась ею.
Влад никогда ко мне не вернется. Никогда. Ни-ко-гда. Оттолкнувшись палками, я
следом за ангелом сорвалась вниз.
– Черт возьми, – сказала она, когда я
остановилась, обдав ее ледяными брызгами с ног до головы. – Ты чертовски
хорошо смотришься. Ты вообще чертовски хороша.
– Ты тоже.
– Как насчет вечера?
– Опять анаша?
– Ну почему… Сначала водка в «Х-files», а анаша потом.
Заметано?
– Заметано. – Я дернула бэби за буддистскую
концептуальную косичку.
– А есть здесь еще что-нибудь?
– В каком смысле?
– Ну какие-нибудь другие места… Где нет людей.
– В каком смысле?
– Где можно еще покататься. И чтобы никого не было…
– Горы большие. – Я неопределенно пожала
плечами. – Наверное, кое-что и может отыскаться.
– А давай поищем! Нет, правда! Разве тебе не хочется,
чтобы не стояло глупых вешек и чтобы никто не путался под ногами? Чтобы только
ты и снег.
– Хочется, – я прикрыла глаза, – хочется.
