И не будет.
– …Только, чур, не влюбляться! – с расстановкой
произнес Сардик и подмигнул ангелу.
И тотчас испугался сказанного, ведь это были не его слова!
Они никак не могли родиться – ни в его сердце, ни в его гортани; они жали
подмышками и теснили грудь, как костюм, севший после стирки. Но ангел не
заметил несоответствий в одежке. И подмигнул Сардику в ответ:
– Постараюсь. Меня зовут Ёлка.
– Что, правда?
– Почти. Настоящее имя ты все равно не запомнишь. А
тебя? Как зовут тебя?
– Сардик, ударение на первом слоге. А настоящее имя –
Сардор. Ударение на последнем.
– Здорово! Ты таджик-нелегал?
– Я художник и составитель ребусов. Вполне легальный. У
меня и паспорт есть.
– Это резко меняет дело. – Ёлка улыбалась все
шире, все непринужденнее. – Хочешь кофе, Сардор?
– Конечно. Я угощаю…
…Кафешка была первой попавшейся.
Как раз напротив недавно отстроенных Перинных рядов, стой
стороны Гостинки, которая примыкала к башне Государственной думы. Единственным
достоинством кафе оказалась пара столиков, вынесенных прямо на улицу: именно за
одним из них и устроились Сардик с ангелом. Сардик – спиной к Гостинке, а ангел
– лицом. Сардик заказал себе кофе, заранее зная, что принесут растворимую
бурду, а Ёлка потребовала какао.
– Какао нет, – радостно сообщил официант.
– А вы поищите. Обязательно найдете.
Найдут, никуда не денутся, подумал про себя Сардик, и точно:
Ёл кино какао принесли даже раньше, чем его эрзац-кофе.
– Надо же, дрянь какая, – сказала Ёлка, отпив
несколько глотков и поморщившись. – В этом городе никто не умеет готовить
какао.
– Я умею, – отозвался Сардик. – Можем поехать
ко мне домой, и я приготовлю тебе потрясающее какао!
– Мне надо подумать…
На этот раз в «мне надо подумать» не было никаких подводных
течений – ни холодных, ни теплых. Все выглядело так, как будто красивая девушка
решает про себя – отправиться ли ей в гости к влюбленному в нее парню (со всеми
вытекающими) или нет.
– Значит, ты художник?
– И составитель ребусов, – напомнил Сардик.
– На какие темы составляешь?
– На всякие. Путешествия в пространстве, например.
Страны и города. Люцерн, Джендуба, Трансильвания… Китакюсю, префектура Фукуока.
Могу про животных.
– Про животных? – Ёлка оживилась и перевела взгляд
с автомобильной стоянки (на которую до сих пор смотрела не отрываясь) –
прямехонько на Сардика.
– Ну! Про котов, например.
– У меня тоже есть кот, -
ее голос был полон такой значительности, что Сардика
зазнобило. С чего бы это? – ведь день-то теплый, наполненный солнцем,
почти летний.
– У меня тоже… был.
– Слушай, – перебила она его, как будто от котов –
его и ее – что-то зависело. Как будто боялась, что Сардик может в чем-то
ошибиться, не оправдать ее ожиданий. – Про котов поговорим потом.
– Я могу надеяться, что будет «потом»? – наивно
спросил Сардик.
– Не исключено.
– Один человек сказал мне, что сегодня я встречу
девушку, которая изменит мою жизнь. Как ты думаешь – это ты?
Последний вопрос выглядел еще более наивным, чем предыдущий,
но Ёлка (господи, что за чудное имя!) отнеслась к нему со всей серьезностью.
– Не исключено, – ответила она. – Тем более
что теперь я свободна.
– Свободна?
– Рассталась со своей прошлой большой любовью.
– Сочувствую. – Слышна ли фальшь в его ликующем
голосе? Наверняка.
– Да ладно тебе… Тем более что инициатором разрыва была
я.
– Он, наверное, умер от горя – твой парень?
– Жив-здоров. – Ёлка улыбнулась, посылая привет
своим потаенным мыслям. – Только сменил дизайн и готовится к новым
приключениям.
– А я бы умер…
– Ты бы – да. А он ничего, железный. А у тебя есть
девушка?
– Была. Но она погибла. В начале прошлой зимы. Каталась
на лыжах и сорвалась в пропасть.
Полный текст этого заявления выглядел следующим образом:
«Была. Но она погибла (прости меня, Шурик!). В начале прошлой зимы (еще раз
прости подлеца!). Каталась на лыжах и сорвалась в пропасть (каюсь, но ты должна
понять – положение безвыходное. Ты бы и сама так поступила. Что, скажешь нет?..
То-то!). Ремарки в подобных случаях не озвучиваются. Произнеся эту жалостливую
фразу (без ремарок), Сардик был вправе рассчитывать на ответное сочувствие. А
женское сочувствие и жалость легче всего трансформируются в любовь – так
наставляла его когда-то многомудрая Анька-Амаретто.
Куда там!
– А где был ты? – совершенно нейтральным голосом
спросила Ёлка.
– В каком смысле?
– Она каталась на лыжах, а где в это время был ты?
Разве ты не поехал в горы с любимым человеком?
– Нет. – Сардик смутился. – Я не смог, у меня
были дела в Питере. Я должен был приехать позже…
Ёлка смотрела на него так, как будто видела насквозь. Того и
гляди начнет расспрашивать про эти проклятые горы, и про место, где погибла
Шурик, и про обстоятельства, при которых она погибла. А никаких ясных
представлений о Кавказе и горных лыжах у Сардика не было и быть не могло. И
счастье еще, что он не успел ляпнуть про стрижку, косичку и походку, и про то,
как он принял ее за свою бывшую девушку (Шурик, экскьюзми!) – девушки ненавидят
сравнения с другими девушками, об этом тоже упоминала Анька-Амаретто. Ангелу
наверняка не понравилось такое банальнейшее сравнение, ион, в отместку, стал бы
щучить Сардика. А прищучить его – такого простодушного, такого кристально
чистого – с этим и ребенок справится. Не хватало еще опростоволоситься перед
девушкой, в которую влюблен, э-эх, не с того конца начинаешь, старичок!..
– Ладно, не будем об этом, – взмолился Сардик.
– Как скажешь.
– Вообще-то у нас к тому времени отношения были так
себе… Хреновые были отношения. В общем, мы почти расстались. Вот она и уехала –
развеяться.
– Это романтично. Уехать в горы, когда любовь тебя
покинула. Так как называется отель у тебя в голове?
Почему она все время спрашивает об этом? Почему этот пароль,
этот код так важны для нее? В не-отельной части головы бедного Сардика зрели
свои собственные догадки: он, Сардик, должен каким-то образом соответствовать
ее ожиданиям, связанным с «Concepcion Jeronima.13», быть именно тем человеком,
для которого «Concepcion Jeronima. 13» – не пустой звук. А в момент, когда
этого не происходит… Что происходит, когда этого не происходит?..
