И это была вторая неожиданность.
Хотя если разобраться – никакая не неожиданность. Невидимые
часы и неведомая встреча предназначались совсем не для Джей-Джея. И сам
Джей-Джей не собирался отвлекаться на так-так-тик и тук-тук-ток, у него совсем
другая задача. Она предполагает сосредоточенность и полнейшее одиночество.
Сейчас он поднимется к себе в каюту, дождется отправления парома и вплотную
займется изучением немаленькой пачки распечатанных на принтере писем
Элины-Августы. А потом откроет иллюминатор и будет долго вдыхать соленый и
влажный морской воздух и, если повезет, обязательно дождется рассвета.
А на так-так-тик ему совершенно наплевать.
* * *
…Не было никакой необходимости ложиться на койку, едва
переступив порог каюты и поставив чемодан у двери. Джей-Джей и в мыслях не
держал свалиться и захрапеть, он просто решил опробовать хрустящие
накрахмаленные простыни. И светло-песочный, тонкой выделки плед, который
отсылал любую обладающую мало-мальским воображением душу в пустыню, какой ее
изображают во всех календарях, -
спокойную, вечную и величественную.
Да, вытянуться на пледе в каюте премиум-класса – решение
довольно опрометчивое.
Верный своим привычкам Джей-Джей заснул, даже не дождавшись
отплытия, и проспал до утра.
А разбудили его не стюард и неделикатный луч солнца, упавший
на лицо, а нечто совсем другое:
тик-тик-так. Так-так-тик. Тук-тук-ток.
Джей-Джей вскочил как ошпаренный, заметался по каюте и
только потом понял, что стук каблуков идет извне, из коридора. Очевидно, та
женщина только что прошла мимо двери Джей-Джея, из чего можно сделать сразу
несколько выводов.
Она тоже путешествует премиум-классом. Это раз.
Ее каюта находится на той же стороне палубы, что и каюта
Джей-Джея, иначе что ей делать в коридоре? Это два.
Неясным оставалось лишь одно: каким образом Джей-Джей
услышал стук каблуков и каким образом сыдентифицировал их с той женщиной с
пирса?
Подумаю об этом позже, решил Джей-Джей и рванул дверь каюты
на себя.
В коридоре было пусто, и лишь где-то там, далеко впереди,
продолжали стучать каблучки. Он двинулся на хрустальный звон набоек, то и дело
осаживая себя. Приблизиться настолько, чтобы разглядеть ту женщину, означало бы
безнадежно испортить часики, отстукивающие время до неведомой встречи.
Зачем я иду за ней? – каждую секунду спрашивал у себя
Джей-Джей, та женщина – она может быть старухой, или толстой коровой – женой
финансиста, или блондинкой в стиле Мэрилин, или трансвеститом, к тому же я
влюблен совсем в другую, в девушку по имени Элина-Августа, я плыву в
Санкт-Петербург, чтобы разыскать ее, а хозяйка так-так-тик – она не может быть
Элиной-Августой, потому что…
Потому что при ней нет кота.
При ней может быть маленькая ублюдочная собачка, которых так
любят таскать за собой старухи, и толстые сентиментальные коровы, и блондинки в
стиле Мэрилин, и – изредка – трансвеститы, а кот… Коты редко сидят на руках,
они слишком независимы, а самый независимый из них – пятнистый дьявол, подметный
дружок Элины-Августы.
Это – не она.
Не может быть она.
Тогда почему сердце Джей-Джея колотится так сильно? Точно
так же оно колотилось, когда Магда переводила на венгерский вереск, а Элен
переводила на греческий узорчатые листья папоротника, а бедняжка Флора мучалась
с переводом на испанский яблочного уксуса, а Агу (любимая шоколадная конфетка
Джей-Джея) без запинки ответила на вопрос: «А как будет «я хочу тебя» на языке
йоруба?»
Почему сердце Джей-Джея колотится так сильно? Подобное
случается лишь тогда, когда он сталкивается с новым языком, который во что бы
то ни стало хочет заполучить. Но ведь тук-тук-ток – никакой не язык!
Или среди пяти тысяч языков мира, которые никогда не одолеть
Джей-Джею, нашлось место и для такой экзотики?..
…Каблучки незнакомки привели Джей-Джея в ресторан, к
шведскому столу. В ресторане уже находилось человек двадцать-двадцать пять, и
все они завтракали. А часы на стене (не те, что с недавнего времени поселились
в висках Джей-Джея, а большие, корабельные, с эмалевой баталией парусников)
показывали половину десятого.
Он проспал двенадцать часов или около того – вот это
новость!
Еще одна новость заключалась в том, что этой ночью все было
так, как раньше: между «заснуть» и «проснуться» втиснулся лишь короткий щелчок,
и никакого блуждания в тумане, и никаких живых существ, заползающих в раковины,
стоило только Джей-Джею приблизиться к ним. Несносного кота, так долго
отравлявшего существование Джей-Джея, тоже не наблюдалось. Он покинул голову
корректора, передав вахту блаженно тикающим часикам, – вот и не верь после
этого рассказам о благотворном влиянии морских путешествий.
Джей-Джей уж точно станет рекомендовать их всем своим
знакомым как средство от хандры, депрессии и потерянной любви.
А сейчас… Что он сделает сейчас?
Позавтракает, потому что ужасно проголодался.
Умиротворенный и благодушный, Джей-Джей подхватил большую
тарелку и принялся инспектировать столы с провизией: сыр, креветки, шоколадные
хлопья, медовые хлопья, оливки, бекон, каперсы, йогурт, груши в сиропе, омлет
(омлет тоже подойдет!), тук-тук-ток.
Та женщина.
Она оказалась совсем рядом, она брала йогурт, и Джей-Джей
чуть не выронил тарелку с омлетом – так она была прекрасна.
Прекраснее, чем Магда, Элен, Флора и Агу, вместе взятые.
Прекраснее, чем все – самые умопомрачительные – представления Джей-Джея об
Элине-Августе-Магдалене-Флоранс. Светловолосая, но не блондинка, никакой
искусственности в пышных, спадающих на плечи волосах. Стройная и высокая, но не
модель, никакой излишней худобы, никакого намека на анорексию, булимию и
истерику из-за неподписанного контракта с модным домом Расо Rabann. Очень
взрослая, но не старуха.
Определенно не старуха.
Возможно – ровесница Мэрилин, но не той Мэрилин, которую
нашли мертвой в собственной постели, а той, которая стала мифом.
Ей было лет тридцать пять-тридцать семь, определить точнее
не представлялось возможным. Впрочем… ее зеленые глаза не требовали никаких
уточнений. И нежный овал лица не требовал уточнений. И две печальные, едва заметные
морщинки у губ – не требовали уточнений тоже. Джей-Джей, с дурацким омлетом в
руках, был совершенно ошарашен. Он не отреагировал даже тогда, когда
незнакомка, случайно задев его, извинилась.
На английском.
Вряд ли она англичанка, подумал Джей-Джей, лица всех
англичанок либо бескровны, либо сверх всякой меры заляпаны ржавыми
бесформенными веснушками. Она не англичанка, но и не скандинавка, уж слишком
утонченное у нее лицо. Она слишком светловолоса для француженки, слишком
светлолица для итальянки, слишком изысканна для американки, откуда же родом та
женщина?
