Панина, похоже, проняло, он немного помолчал, переваривая мою сентенцию, и осторожно продолжил:
— Прости, я, наверно, неправильно выразился. Я предлагаю тебе постоянную работу по твоей нынешней специальности. Мой тебе совет: плюнь на все и приезжай! Этот проект как под тебя и задуман! О деньгах тоже можешь не беспокоиться: сколько запросишь — столько и заплатим, без вопросов. Короче, гарантирую — не пожалеешь.
Тут он сумел здорово меня удивить. Во-первых, что собой представляет моя так называемая нынешняя специальность, я затрудняюсь сказать и сам. Самое близкое по смыслу — эксперт по выживанию. Во-вторых, я уже имел удовольствие работать в панинском ведомстве, точнее служить, и впрягаться обратно не собирался ни за какие коврижки. Генерал об этом прекрасно знал. В-третьих, что означает фраза: «Гарантирую — не пожалеешь»? Врать Панин не будет, но скажите на милость, как он может что-то гарантировать, когда я сам не знаю, чего хочу? И, наконец, последнее: для моей бывшей конторы такой подход к вопросу оплаты труда — это нонсенс, из ряда вон и ни в какие ворота… Все эти непонятности требовали прояснения.
— Хотелось бы поподробнее. Что все это значит, и что от меня требуется на этот раз?
— Это не телефонный разговор, — отрезал Панин. — Подробности узнаешь при личной встрече. Адресок, надеюсь, не забыл?
— Мудрено забыть.
— Ну и отлично, вылетай завтра в одиннадцать, билет тебе забронирован.
— Всеслав Игоревич, давайте не так быстро, тут думать надо…
— Вот и подумай. До завтра время есть. Ну, все, Волх, бывай, у меня еще куча дел. В общем, жду! — скомкал разговор генерал.
Ответить я не успел — трубка уже пищала короткими гудками.
Содержательная получилась беседа, ничего не скажешь. Озадачили по полной программе. Положив трубку, я откинулся в кресле, прокручивая в голове состоявшийся разговор. Надо признать, Панин хорошо меня зацепил, после такого предложения усидеть на месте будет трудно. Тем более с моим теперешним кризисом жанра… или среднего возраста? Кому как больше нравится. Что же это за работа такая небывалая? Черт ее дери!
Постепенно от проблем насущных мои мысли перекочевали к событиям давнего прошлого, к ведомству генерала Панина — моей альма-матер.
Контора наша существовала как один из отделов засекреченного «по самое некуда» НИИ, бьющегося над проблемами оружия завтрашнего дня. Занимался отдел так называемыми аномальными явлениями, или, проще говоря, откровенной чертовщиной и иже с ней, с гипотетическим прицелом на военные нужды. Названия, по сути, не имел, только номер — девятый. Курировался непосредственно ГРУ ГШ, что, в общем, не странно, поскольку его сотрудники значительную часть своего времени проводили за железным занавесом, занимаясь делами темными и зловещими, вырывая тайны у природы или коллег из-за бугра. В некотором роде аналог Аненербе.
[2]
Заправлял всем этим генерал-майор Всеслав Игоревич Панин.
Карьера моя в епархии Панина начиналась непрезентабельно: с роли подопытного кролика и объекта исследований. Так что составить некоторое представление о произошедших со мной событиях я смог только гораздо позже, со слов сослуживцев.
Случилось так, что в нежном возрасте четырнадцати лет я оказался единственным уцелевшим после авиакатастрофы. Кроме многочисленных ран и переломов я получил тяжелейшую черепно-мозговую травму, приведшую к полной потере памяти. До уровня овоща не дошло, но амнезия превратила мой мозг в чистый лист, я забыл даже родной язык. Однако суть не в том, при травмах головного мозга все это не редкость. Что сместилось у меня в голове, не ясно, но это привело к неожиданным последствиям. Кроме того, что мои раны, к удивлению врачей, заживали поразительно быстро, я и сам начал расти, прибавляя чуть не по сантиметру в день. Так что за месяц, проведенный в больнице, я не только полностью поправился, но и вымахал почти до двух метров. И продолжал расти дальше, правда, уже не с такой скоростью. Наряду с этим мой организм приобрел и другие интересные возможности! Например, я мог регулировать температуру тела (в определенных пределах естественно); по желанию убыстрять или замедлять сердцебиение — вплоть до полной остановки сердца; задерживать дыхание на пятнадцать минут, ну и еще кое-что. Некоторые новые способности, как, к примеру, чувство направления и времени, я осознал гораздо позже. Зрение, слух и обоняние тоже претерпели изменения в лучшую сторону. А скорость реакции, мышечная сила, координация движений и выносливость оказались далеко за рамками возможностей обычных людей. Хуже дело обстояло с памятью — я так ничего и не вспомнил. Представлений об окружающем мире у меня имелось не больше, чем у новорожденного ребенка. Всему пришлось учиться заново, правда, новую информацию я впитывал как губка, да и, как выяснилось, обладал фотографической памятью. Несмотря на это, даже сейчас о том промежутке времени я имею весьма смутное представление — примерно так человек помнит первые годы своей жизни.
Так или иначе, но вскоре информация о феномене просочилась куда следует, и мной заинтересовались будущие коллеги. К тому времени стало понятно, что личность мою установить, скорее всего, не удастся. Сам я ничего не помнил, документы после аварии не уцелели, а родственники не спешили заявить о пропаже. Это обстоятельство изрядно облегчило жизнь панинским архаровцам, изъявшим меня из больницы без шума и пыли и доставившим по месту назначения. Там за меня вплотную взялись умельцы девятого отдела. Скоро, правда, выяснилось, что никакими паранормальными способностями, интересными конторе, я не обладаю, а все новоприобретенные свойства организма давно известны и по отдельности встречаются у многих людей в большей или меньшей степени.
«Тут у нас все в комплексе, такое практически не встречается, плюс спонтанный прорыв… Механизм явления, конечно, не ясен… В общем, случай интересный, но это не наш профиль», — таков был окончательный вердикт. Интерес к моей персоне постепенно угасал. Иногда кто-то придумывал новый тест или еще какую проверку на вшивость, но энтузиазм явно иссяк. Примерно к этому времени я окончательно пришел в себя, осознав окружающую действительность в полной мере. До этого момента мои воспоминания отрывочны и туманны, и все, что на сегодняшний день мне известно о своем появлении в конторе, собрано по кусочкам. Тогда и встал вопрос: что со мной делать дальше? Отдавать на сторону — жалко, оставить себе — хлопотно. Решили все же оставить, подучить и приставить к делу.
— Будешь сыном полка, — пошутил Панин.
Он же и стал «крестным отцом», осчастливив меня именем Волх, что в сочетании с отчеством Всеславич показалось ему вполне уместным,
[3]
а потом надолго оставил в покое. Остальным сотрудникам, как людям, по роду деятельности имеющим некоторое отношение к фольклору, идея понравилась, и меня совместными усилиями наградили подходящей, с их точки зрения, фамилией — Зверев. В дальнейшем меня чаще называли Олегом, чтоб не ломать язык. И в документах прописали так же — людям моей профессии лишнее внимание ни к чему. Только Панин неизменно обращался — Волх.
