Ингвильда вздохнула и уныло огляделась. Вот уже третий день, как Вильмунд конунг со всеми приближенными покинул озеро Фрейра и отправился к Острому мысу. Цели внезапного путешествия он не объяснял никому, но кюна Далла, несомненно, ее знала. Сейчас она ехала рядом с Вильмундом, храня вид загадочный и важный одновременно. Вильмунд выглядел то хмурым, то гордым. Он гордился, что сумел отбить у грозного отца и власть конунга, и даже жену, но не очень-то представлял, что со всем этим делать. О его упрочившейся не по-родственному дружбе с кюной Даллой вслух не говорили, но Ингвильда не сомневалась в этом. Ведь Вильмунд целых восемь лет провел в одном доме с ней – никто здесь не знал его лучше. Кроме разве Оддбранда, а Оддбранд был с ней согласен. Только еще неизвестно, кто кого отбил у Стюрмира конунга, добавлял он, сын жену или наоборот.
К счастью, Вильмунд конунг не требовал, чтобы Ингвильда держалась в дороге рядом с ним, а предоставил им с Оддбрандом свободу затеряться в многорядном неровном строю дружины. Из тех, кто жил поблизости от озера Фрейра, с молодым конунгом поехали довольно многие, да и из других земель, прослышав о начале войны, собралось немало народу, жаждущего ратных подвигов и славы. В основном это были молодые хёльды, достаточно богатые, чтобы снарядить небольшую дружину, и достаточно честолюбивые, чтобы рваться в бой. Один из таких, Брендольв сын Гудмода, единственный, кто прибыл с Квиттингского Востока, ехал чуть позади и часто бросал на Ингвильду обожающие взгляды. Но ее это нисколько не радовало.
– Здесь не слишком-то весело, – сказала наконец Ингвильда Оддбранду. – Все это похоже на бегство.
– Так ты думаешь, что молодой конунг испугался и предпочитает пересидеть опасную зиму подальше от фьяллей? – невозмутимо спросил Оддбранд.
Несколько ехавших поблизости оглянулись на него с недоумением и тревогой.
– Нет, так плохо я о нем не думаю, – сказала Ингвильда, не трудясь понижать голос. – Скорее он был бы способен выйти навстречу фьяллям с малым войском и погибнуть со славой. Наверное, он все-таки хочет поторопить Гримкеля ярла.
– Более уместно ему было бы поторопить твоего отца. Что-то от него долго нет вестей. Конечно, Западное побережье довольно велико, но Фрейвид хёвдинг привык быстро делать важные дела.
– Может, кто-нибудь ему помешал?
– А ты знаешь человека, способного помешать твоему отцу?
Ингвильда пожала плечами, помолчала, потом опять спросила:
– Скажи, а ты был у слэттов?
– Был.
– А как ты туда плавал – вдоль западного берега или восточного?
– Вдоль обоих. И туда, и обратно. Зачем тебе это, йомфру? Может, лучше я расскажу тебе еще одну сказочку про глупого великана? – предложил Оддбранд. – Это гораздо забавнее, чем мои путешествия. Мне ведь так ни разу и не удалось забраться в такое место, где до меня никто не был.
– Довольно с меня великанов! – хмурясь, ответила Ингвильда.
Прошлой ночью ей снился великан: огромная тяжеленная туша, подобная горе на двух ногах, топталась над самой ее головой, а она сидела, скорчившись, в какой-то пещерке, не понимая, как туда попала, и дрожала от ужаса, что сейчас чудовище заметит ее и вытащит наружу. Хорошо, что сон продолжался недолго, – при воспоминании о нем Ингвильде и сейчас еще делалось не по себе. Поэтому Оддбранд второй день развлекал ее россказнями о непроходимой глупости великанов, стараясь убедить, что все не так страшно.
– Может, ты и права, – согласился Оддбранд и задумчиво поискал глазами Вильмунда конунга впереди. – Мне думается, что мы с тобой, йомфру, своими глазами видели такую огромную глупость, какая не снилась ни одному великану!
Ингвильда тоже посмотрела на Вильмунда. В последние несколько дней он перестал к ней подходить, что вполне ее устраивало. Но такое равнодушие было неспроста, и она ждала, к чему все это приведет. За последние месяцы она приучилась быть настороже, как воин в походе. Оддбранд говорил, что из нее вышел бы достойный воин, родись она мальчиком, – смелый, внимательный и осторожный. Впрочем, этого Ингвильда предпочла бы о себе не знать. Доблести и отваге она безусловно предпочитала покой и согласие.
– Так, значит, ты видел… Как тебе думается – конунг поплыл к слэттам вдоль ближнего берега? – снова спросила Ингвильда.
Она не могла молчать, боясь сойти с ума от видений и предчувствий. А Оддбранд еще раз показал себя незаменимым спутником – он без раздражения и досады готов бы выслушивать по десять раз одно и то же и десять раз отвечать на вопрос, на который вообще не может быть ответа.
Теперь он лишь пожал плечами:
– Вдоль западного берега, конечно, путь короче. Но зато он лежит мимо раудов, а конунг раудов в родстве с Торбрандом Троллем. Едва ли в то время, как Стюрмир конунг отправился в дорогу, рауды уже решили, на чьей они стороне. Но из осторожности наш Метельный Великан мог поплыть и вдоль другого берега. Этот путь длиннее, но хорды и грюннинги уж точно не станут ввязываться в наши распри.
– А ты знаешь, как выглядит та земля?
– Послушай, йомфру! – Оддбранд направил своего коня ближе к лошади Ингвильды и заговорил, понизив голос и склонившись к самой ее голове: – Я думал, что ты мне больше доверяешь. Как видно, я ошибся. Что ты ходишь вокруг, как Хёрдис около горшка сливок? Зачем тебе мои путешествия? Ты опять видишь что-то, но не знаешь, что это такое?
Ингвильда бегло глянула на него, снова опустила глаза и быстро кивнула.
– Мне приснилось сегодня утром, – шепнула она. – Совсем поздно, прямо перед тем как проснуться. Я так и не поняла, это был сон или…
– Или! – уверенно закончил Оддбранд и тоже кивнул. Иногда Ингвильде казалось, что он лучше нее самой знает, что с ней происходит. После видения в инеистом камне ее это не удивляло. – Раз ты спрашиваешь о дороге к слэттам, а не к фьяллям, значит, ты наконец выполнила просьбу твоего отца? Ты увидела Стюрмира конунга?
– Я не знаю. Я не видела ни одного знакомого человека. Я успела только увидеть море, берег и большой корабль. На нем был красно-зеленый парус. У нас ни у кого такого нет, ты понимаешь? А корабль – мне показалось, что это был «Рогатый Волк», тот, на котором конунг уплыл, но я не успела разглядеть, я отвлеклась на парус, понимаешь?
Оддбранд снова ухмыльнулся. Вон они, женщины, – ни наяву, ни в ясновидении они не способны сосредоточиться на важном, а разглядывают только все яркое и блестящее.
– Что это был за берег? – спросил он.
Ингвильда принялась описывать узкий мыс, скалистую гряду, дубовый лес и широкие поляны, которые успела разглядеть. Оддбранд хмурился, слушая, а потом вдруг его лоб разгладился.
– Ох, йомфру! Ты чуть на заставила меня усомниться, действительно ли я объехал весь Морской Путь! Я уже хотел сказать, что не знаю такого места. Конечно, я знаю его! Это никакой не мыс. Это остров. А гора за проливом – это другой остров. Это же Грюннингвэг – Дорога Рассвета. Такие острова есть перед берегом грюннингов. Во-первых, они священные, а во-вторых, местные жрецы берут плату за право там переночевать. Наверное, поэтому я про них и забыл! Знаешь, очень обидно отдавать деньги за то, чтобы постоять на земле, которую боги создали бесплатно. Да, и это означает, что наш конунг направляется домой, – неожиданно закончил Оддбранд. – От Грюннингвэга до Острого мыса примерно десять переходов. Но конунг может менять гребцов и плыть ночью тоже, а значит, управится за пять суток.
