Оказавшись над самой долиной, Тор мгновенно метнул Мйольнир, целясь в великана. Не знающий промаха огненный шар помчался вниз, с громовым грохотом разрезая плотный воздух.
Но за мгновение до встречи с ним Свальнир исчез. Разом уменьшившись во много раз, он проворнее мыши юркнул в какую-то каменную щель. Мйольнир ударил в скалу. Огненная вспышка сожгла темноту, земля содрогнулась до самого основания, подпрыгнула и подбросила все, что было на ней. С грохотом брызнули во все стороны обломки скалы и тучи промерзшей земли; сосны, вывернутые с корнем, летели, вращаясь, как легкие палочки. Скала обрушилась на землю грудой каменных обломков. А Мйольнир, погасший в миг удара, снова оказался в руке Тора, и железная рукавица громовика крепко держала железную рукоять.
Тор стоял среди облаков, наблюдая последствия удара. От него исходили волны плотного жара, сам воздух полнился ощущением грозной силы. Но на земле все было тихо. Потомок Имира не показывался и не желал вступить в схватку. Видно, глупых великанов, надеявшихся его одолеть, Тор перебил еще в древности. Остались только умные.
И облака сомкнулись. Закрылись огненные ворота, Тор вернулся в свое жилище, недаром названное Полями Силы, а может, отправился искать новых побед.
Не зная, сколько прошло времени, день он пролежал здесь или целый год, Хродмар медленно-медленно поднял голову. С его рук и спины сыпались земля, каменная крошка, еще какая-то труха. Уже светало, в рассеянном сером свете можно было различить жуткую мешанину земли, камней, обломанных стволов, измочаленных веток… и оторванную лошадиную ногу, висящую на толстом, тоже обломанном суку в нескольких шагах впереди. По мерзлым камням было размазано несколько пятен крови.
Хродмар несколько раз моргнул и потом огляделся. Он лежал на крохотном уцелевшем куске скалы, и взору его представилась такая ужасная картина разрушения, что ему уже не любопытно было бы глядеть на Затмение Богов*. Весь лес превратился в чудовищную смесь каменных обломков, разбитых в щепки сосновых стволов и перевернутых пластов земли. Рыжие прожилки болотной руды казались полосами засохшей крови какого-то чудовища. Ни горсти снега не уцелело там, где пролетел Мйольнир, и теперь земля дымилась струйками горячего пара.
С ломотой в затекшем теле Хродмар смотрел на все это, и ему казалось, что в живых остался он один. Не только здесь, но и вообще во всем Медном Лесу. Отряхнув руку, Хродмар протер лицо, оперся о скалу и встал. Дрожащими руками смахивая землю, каменную крошку и труху с одежды и волос, он со странным спокойствием думал, что у него впереди еще лет семьдесят жизни. Казалось, Хель уже всеми мыслимыми способами пыталась заполучить его и наконец убедилась, что он ей не по зубам. А значит, ему нужно идти дальше.
Впрочем, все-таки не он один оказался таким удачливым. Сигват, Снеколль и еще двенадцать человек, грязные, избитые и дрожащие, в конце концов выползли из щелей и из-под обломков. Были сломанные и вывихнутые конечности, выбитые зубы и перебитые носы, а ушибы и ссадины имелись у всех без исключения. Но погибли только шестеро, и их даже не пришлось хоронить – это сделала битва Тора и великана.
Даже нескольких лошадей удалось найти, и после полудня, немного придя в себя, перевязав раны и приладив к седлам носилки для двоих, которые не могли сидеть верхом сами, фьялли тронулись в путь. Им следовало бы передохнуть подольше и набраться сил, но никто не предложил задержаться или вернуться в Кремнистый Склон. Лишнего мгновения не хотелось оставаться рядом с этой изувеченной долиной, а все мыслимые опасности Медного Леса казались детской забавой по сравнению с тем, что они пережили. Вся нечисть, напуганная появлением Тора, затаилась надолго.
Снеколль шел серьезный, баюкая на перевязи вывихнутую руку, которую Сигват сумел ему вправить и даже обещал, что скоро она будет в порядке.
– Болит? – спросил Хродмар. – Что-то я больше не слышу, чтобы ты смеялся.
– Я сочиняю сагу! – с важностью ответил Снеколль. – Такое не с каждым бывает. Об этом любой конунг захочет послушать. А мне надо успеть сочинить побольше, потому что завтра я посчитаю это все страшным сном и мне будет неловко об этом рассказывать. Ведь правда, это достойно саги?
– Надо полагать, да, – спокойно ответил Хродмар.
Сам он вовсе не считал, что повредился рассудком или видел сон. Похоже, наконец-то начал привыкать.
– А я бы с удовольствием послушал, какую сагу об этом сложат квитты! – сказал Сигват. – Наверняка из Кремнистого Склона и с Рыжей горы все было видно.
– Встретим – спросим, – невозмутимо обронил Хродмар. – Мы здесь не в последний раз.
Он ошибся. Хродмар сын Кари никогда больше не бывал возле Кремнистого Склона. Но, должно быть, Лив и Ливтрасир* тоже не станут возвращаться туда, где переживут Затмение Богов.
Вот и все. Огонь перед жертвенником погас, последние струйки дыма растаяли на ветру. Хёрдис сидела на жестком холодном камне прямо там, куда упала, когда Раудберга содрогнулась в первый раз и фигура Берга вдруг выросла от человеческой до великаньей. Перед глазами Хёрдис стоял то образ великана с мечом, достигающим самого неба – подумать только, когда-то она сама держала этот меч и рубила им, и он был ей по руке! – то огненный призрак Тора, скачущего с облака на облако, для равновесия размахивая молотом. И вот все это кончилось. Ни Тора, ни фьяллей, ни великана. Никого.
Альрик, Горм и Хар тоже сидели на земле – никто не удержался на ногах в тот миг, когда Мйольнир ударил в скалу и вся земля содрогнулась. И все молчали. Такое зрелище – не для человеческих глаз, и человеческие слова бессильны его передать. Весь мир опустел. Верхний и нижний миры на миг показались, сшиблись в яростной схватке и снова скрыли от человеческих глаз свои силы и свои тайны.
Один из темных валунов на краю площадки вдруг покачнулся. Хёрдис, сидевшая к нему ближе всех, слабо вскрикнула и хотела отползти. Но ноги не слушались ее. Однако валун не падал. На его темных боках, изрезанных таинственными рунами великанов, проступили очертания человеческой фигуры. Теперь уже было ясно, что это означает. Голова, плечи, грудь, опущенные руки медленно вытаивали из глубины камня. Хёрдис зачарованно смотрела, не чувствуя страха, и как-то отстраненно подумала, что вот так же, наверное, под трудолюбивым языком коровы Аудумлы понемногу выступал из камня великан Бури. Он был хорош собой, высок и могуч…
Только это оказался не Бури, а Берг. То есть Свальнир. Он тоже был высок и могуч, но не сказать, чтобы уж очень хорош собой. Если вообразить себе пьяного или больного великана, то он выглядел бы примерно так.
Наконец Свальнир отделился от камня и шагнул к середине площадки. Люди зачарованно смотрели на него и ждали, что он скажет: человеческая способность бояться и удивляться имеет пределы, и сейчас эта способность у видевших битву Тора с великаном истощилась на много лет вперед.
– Так ты не умер? – безразлично спросила Хёрдис, и собственный голос показался ей чужим. – А я думала, что от тебя осталось немножко каменной пыли.
