Пришелец был высок ростом, худощав, зачесанные назад блестящие черные волосы лежали очень гладко. Он кутался в широкий черный плащ, под которым не виднелось ни оружия, ни дорожного мешка. Его лицо со впалыми щеками и удивительно густыми черными бровями было спокойно, он шагал размеренно, и только ветер беспокойно трепал полы черного плаща.
Хельга заинтересованно шагнула вперед. Пришелец направлялся прямо к ней. Чем ближе он подходил, тем выше ростом казался; Хельга еще никогда не встречала такого высокого человека.
– Да хранят боги твой путь! – торопливо воскликнула она. – Кто ты такой?
– Боги хранят тебя, Хельга дочь Хельги! – ответил пришелец и остановился в трех шагах перед ней. – Зови меня Хравном, другого имени у меня нет.
Его отрывистый голос резанул уши и показался похожим на крик ворона: что ни говори, а имя у незнакомца оказалось подходящее.
[13]
Облик его настолько поразил Хельгу, что она рассматривала нового знакомого, не спросив даже, откуда он здесь взялся. Лицо его казалось неподвижным, отстраненным, как у спящего, хотя глаза были открыты и живо блестели. Брови, надломленные ближе к внешнему краю, загибались вниз дальше, чем обычно у людей, и от этого его глаза, четко обрисованные, властно притягивали к себе взгляд. В этих глазах светился ум, но Хельга почему-то вспомнила помешанного Фюри, сына одного из соседей, который жил зиму и лето на дальнем пастбище. Почти то же выражение – внешнее спокойствие и внутренняя жизнь, совсем не похожая на общую и непонятная. Только помешанный Фюри и сам никого не понимал, а Хельга не сомневалась, что Хравн понимает ее отлично. Почему же она его не знает? Может, он тоже живет на дальнем пастбище…
– Я видел, как уехали твои отец и брат, – продолжал Хравн. – С ними ничего не случится, а вот тебе не стоит ходить здесь одной.
– Почему?
Эти слова удивили Хельгу: она не привыкла бояться чего-нибудь возле своего дома.
– Потому что сейчас тут стало неспокойно, – ответил Хравн.
У Хельги что-то дрогнуло внутри: Хравн излучал тревогу. Не угрозу, а именно тревогу, точно видел опасность, грозящую ей, Хельге. Ей хотелось оглядеться по сторонам в поисках этой неведомой опасности, но Хравн не отпускал ее взгляда. В его неподвижном, четком лице пряталась восхитительная, волнующая тайна. Казалось, что прямой крупный нос, жестко сомкнутый рот, твердый подбородок есть только оболочка, а из-под всего этого тайно смотрит какое-то совсем иное существо… иная сущность…
– Хельги хёвдинг поздновато собрался в дорогу – Ауднир уже сделал свое дело, – добавил Хравн. – Старая Трюмпа разбудила духов.
– Разбудила духов? – ахнула Хельга.
Хравн кивнул, но Хельге и не требовалось подтверждений. Со вчерашнего дня ее тревожило смутное ощущение, что в мире за низкой каменной стеной усадьбы что-то изменилось. И сейчас она вдруг прозрела, точно Хравн распахнул дверь и впустил свет в темный дом. Опоры мира пошатнулись. Лес, земля, горы, даже само море утратили покой; их существо волновалось, двигалось, неясные силы искали выхода. И ветер вдруг загудел по-иному: в нем слышалось трудное, лихорадочное дыхание больного побережья. Вокруг царил разлад, и Хельга слышала его в каждом дрожании ветки. Где-то здесь невидимо бродили духи, разбуженные и не нашедшие применения своим силам. «Спящие тюлени» на песчаной полосе зашевелились в сумеречных тенях, готовые проснуться и сдвинуться с места, горы дрогнули и круче выгнули спины, собираясь потянуться, подняться… Хельга ахнула, тряхнула головой: все пропало, успокоилось. Но она не верила этому покою.
– Что же это? – торопливо воскликнула она, надеясь, что Хравн что-нибудь ей объяснит. – Я знаю, я их слышу! Они проснулись! Что же будет?
– Они ищут себе поживы! – перебил ее Хравн. Его крылатые брови подрагивали, высокий выпуклый лоб морщился от усилия, точно он с трудом подбирал слова. Слова, но не мысли. Хельга твердо знала, что ему есть что сказать, и она с настоятельным терпением следила за его прерывистой речью. – И они нашли старую Трюмпу. Те, на кого она думала натравить духов, оказались сильнее и послали духов обратно. Теперь духи вцепились в Трюмпу и терзают ее. Они съедят ее и тогда бросятся на остальных.
Его черные глаза при этом смотрели так серьезно и тревожно, точно он хотел сказать ей больше, чем мог. Он чего-то хотел от нее, то ли подталкивал к какой-то мысли, то ли ждал вопроса. Хельгу пробирала дрожь от мучительного желания понять, что же все это означает. Пока Хравн стоял рядом с ней, эта дрожь поднималась откуда-то изнутри и сейчас так выросла, что девушке стало трудно дышать. Перед ее мысленным взором носились духи – неясные, туманные вихри, неукротимые и опасные. Горы сдвинутся с места… «Солнце черно; земли канули в море. Звезды срываются вниз с вышины…»
[14]
– запело в памяти древнее пророчество, и опять возник вопрос, полный ужаса и недоверия: неужели это – про нас?
– Но что же делать? – с мольбой спросила Хельга, моля избавить ее от страшных видений. – Кто же теперь их уймет? Только тот, кто вызвал?
– Нет, почему же? – Хравн слегка дернул плечом вверх, и это движение показалось Хельге странным. Она не знала почему – просто люди так не делают. – Унять их может кто угодно. Главное, чтобы хватило сил.
– А у кого хватит? – спросила Хельга. Она не очень-то понимала, что говорит: сейчас и вокруг нее, и внутри нее происходило что-то настолько странное, что она не могла опомниться. Неясное, но грозное движение сил захватило ее.
– Вот это и нужно выяснить, – сказал Хравн и посмотрел ей прямо в глаза. – Хватит ли у кого-нибудь…
Хельга содрогнулась. Глаза Хравна были совсем черными и глубокими, как Нифльхель, мир мертвого мрака, где текут темные реки. Бездонные глаза, окна в какие-то иные, непостижимые миры… На первый взгляд, обыкновенный человек лет тридцати, только очень смуглый и черноволосый, но мало ли откуда он родом?
Однако чем дольше Хельга смотрела на Хравна, тем больше, казалось, видела: так бывает, если вглядываешься в глубокую, но чистую и прозрачную воду. Сначала не видишь ничего, кроме висящей зыбучей тьмы, а потом взгляд погружается в нее, и она проясняется, ты видишь все более глубокие слои и наконец можешь разглядеть даже дно, камни, коряги… Здесь до дна было слишком далеко, но Хельгу переполняло чувство близости чего-то необычного, восхитительное и пугающее одновременно. Рядом с ней стоял не просто человек, а мощный источник каких-то иных сил. Но она чувствовала не страх, а томительное желание проникнуть в эту тайну, узнать, понять. И разгадка казалась так близка…
– Для начала попробуйте узнать, что за тролли явились к нам и поселились на Седловой горе, – сказал Хравн, без слов поняв ее вопросы. – Для этого не нужно много народу. Пусть пойдут те, кто не хочет сидеть и смирно ждать своей судьбы. А уж там все будет зависеть от вас. Как вы себя покажете…
– А там что-то очень страшное? – спросила Хельга. Вопрос прозвучал совсем по-детски, но рядом с Хравном она ощущала себя маленьким и глупым ребенком. Никакие ему не тридцать лет… А сколько? Он сказал «для начала»? Значит, потом можно будет узнать и больше?
