– Перестань! – хмуро сказала Хельга. Ей совсем не понравилась эта длинная речь, и она с трудом утерпела, чтобы не перебить. – Если ты сам чего-то не видел, это не значит, что этого не бывает. И тролли бывают. Я знаю!
При этих словах Хельге опять вспомнился Хравн. Если может существовать такой, как он – человек и не совсем, с неподвижным бесчувственным лицом и пугающе живыми, умными глазами, – то почему бы не быть на свете и троллям? И Хельга мысленно вглядывалась в это, запомнившееся до мельчайшей черточки лицо, стараясь прочитать в нем все то, что не открылось ей при встрече.
Брендольв небрежно хмыкнул.
– Я тоже могу сказать, что конунга кваргов не бывает, – добавила обиженная девушка. – И Вертер… Вратер… – Бывалый путешественник усмехнулся ее попыткам выговорить название говорлинского города Ветробора, и Хельга окончила: – Ну, того города, где ты купил шлем со стрелкой на носу. Не бывает! Я же их не видела!
– Ладно, ладно! – снисходительно согласился Брендольв с видом взрослого, которому наскучил шутливый спор с ребенком. – Пусть будут тролли, если уж тебе так хочется. Мне не жалко.
Хельга не ответила, а Брендольв вздохнул про себя. Весь этот разговор навел его только на одну мысль: со сватовством и свадьбой придется подождать. Хельга такая хорошая, веселая и добрая, но по своим понятиям она сущий ребенок! И все же есть что-то хорошее, утешающее в том, что она на семнадцатом году жизни верит в детские сказки. Добрые норны не дали ей узнать те опасности, которые есть на самом деле! И лучше бы не давали никогда!
В стороне от дороги, за низкими, поросшими мелким сосняком холмами, дремало море. Хельга прислушивалась к шуму волн, как к дыханию живого существа, исполинского и малопонятного. Где-то в глубине его грезит во сне прекрасная дочь Эгира*, Небесный Блеск, и дожидается лета. А летом, когда солнце засияет ярко и растопит крошево льда в полосе прибоя, она поднимется со дна, и красота ее заблестит на всем широком просторе, возвращая небу отраженный свет, и ее зеленовато-голубые глаза будут искриться в каждой волне… Опустив веки, Хельга любовалась видением летнего моря, ощущала плотное тепло соленой воды, волнующий свежий запах, ей мерещилась капелька, сохнущая на щеке. И крупный ворон, ослепительно-черный, медленно парит над полосой прибоя, широко раскинув мощные крылья…
И вдруг она споткнулась. Бдительный Даг подхватил сестру, Брендольв остановился.
– Я так и думал! – с удовлетворением сказал он. – Если ходить с закрытыми глазами, то рано или поздно упадешь.
– Я не оттого! – ответила Хельга. Небесный Блеск и летнее море были забыты, зато она вспомнила, ради чего они выбрались из дома. – Здесь прошел тролль!
– О! – Брендольв мигом оживился и переложил копье с одного плеча на другое. – Где? Как ты узнала? Тут есть след?
Он принялся рассматривать снег и землю под ногами, но обнаружил лишь пару старых, полурастаявших заячьих следов.
– Здесь есть след, – сказала Хельга. – Только его не видно.
– А как же ты его видишь? Ты не выдумываешь? – на всякий случай уточнил Брендольв.
Хельга мотнула головой. Зачем выдумывать то, что есть на самом деле? След не отпечатался на земле, где оставляют следы все обычные существа, он был разлит в воздухе: тянуло холодком, похожим на холод зимнего камня. Таков след тролля – существа промежуточного между людьми и животными, животными и камнями, жизнью и не-жизнью. Хельге не так уж часто случалось на него наткнуться, и сейчас она дрожала от волнения и даже взяла Дага за руку. Близость нежити давала ей неприятное ощущение болезни: точно тролль отнимал у нее часть ее собственной жизни.
– Вон туда! – пересиливая нежелание следовать за неприятным существом, Хельга показала на узкую прогалину в сосняке. Сосняк поднимался в гору.
– Седловая гора! – воскликнул Даг. – Мы пришли туда, куда надо! Ведь здесь Кнёль встретил того тролля!
– Надеюсь, он и нас подождал! – бодро воскликнул Брендольв и первым зашагал по склону.
Даг шел за ним не так поспешно, внимательно оглядываясь по сторонам и ожидая под каждым кустом увидеть… Норны знают, каким окажется тролль, и Даг заранее был готов ко всему. Держась за его руку, Хельга вертела головой по сторонам, приглядывалась, прислушивалась к деревьям, кустам, валунам, «причувствовалась», как она сама это называла. Более подходящего названия не имелось, поскольку из всех известных ей людей только она сама имела странную, маловероятную способность воспринимать мир еще каким-то дополнительным чувством. Она ощущала настроение живых и неживых созданий, больше даже тех, которые считаются неживыми. Деревья и камни несуетливы, они внимательны, памятливы и неболтливы. Они говорят только о главном.
Спокойно, спокойно… Тихая дрема в ожидании весны, когда веточки бездумно покачиваются на ветру… Когда иней покрыл поверхность гранита, а в глубине валуна сжалось в холодный комок его сердце и дремлет, дремлет в ожидании дня, когда тепло расширит поры в какой-то неисчислимый раз, – валуны живут долго. Хельга шла медленно, плавно перемещаясь из одного поля в другое, без рывков, чтобы не кружилась голова, и слушала, слушала… Ее сознание дремало, она тоже стала деревом, камнем, мхом и хвоей, не целиком, а чуть-чуть, только чтобы понять… Ветер и бледный солнечный луч скользили сквозь нее, как сквозь облачко дыма, и тела у нее не было – оно ей не требовалось…
И вдруг – мягкий укол тревоги, как тупая иголочка. Здесь прошел тролль. Прошел чужой. Крошечная, ростом с шестилетнюю девочку, березка беспокойно машет задержавшемся на верхней ветке желтым листочком. Здесь прошел тролль. Не дерево, не камень, не зверь и не человек, существо пограничное и потому странное для всех сторон…
Разом придя в себя, Хельга открыла глаза. И тут же пожалела об этом: глазами увидеть след тролля невозможно, а зрение души она сама же погасила. «Ну вот, опять!» – мысленно разбранила она свою всегдашнюю несдержанность. Поймав что-нибудь, Хельга с детским нетерпением пыталась это рассмотреть – и все теряла.
Но, как ни странно, в этот раз она кое-что увидела. Вернее, кое-кого. Шагах в десяти от них на большом буром валуне сидел крупный черный ворон. Хельга ахнула; ей хотелось броситься к нему, но какая-то тревожная робость удерживала. Даже если это и он… Он – не из тех знакомых, к кому можно броситься, когда захочешь.
Ворон глянул на нее круглым черным глазом, и взгляд его был так осмыслен и знаком, что Хельга застыла, уверенная, что не ошибается. Ее опять наполнила знакомая дрожь, но она стояла неподвижно, прижав руки к груди, и знала, что это – ее испытание. Она не должна ничего говорить брату и Брендольву, должна не подать и вида, что о чем-то догадалась…
Переждав несколько мгновений, ворон перепрыгнул с одного валуна на другой, потом поднялся в воздух и медленно полетел в сторону вершины. Он скрылся за лесом, а Хельга вспомнила: «Я укажу вам дорогу».
– Туда, – сказала она.
Ближе к вершине горы лес густел, снега здесь лежало много, так что идти было трудно. Густые верхушки сосен заслонили небо, снег казался серым, опавшая хвоя выписала на нем множество непонятных рунных цепочек.
