– А мы не заблудимся в тумане? Нас не накроет бурей? – поначалу то и дело спрашивал Даг своего товарища, когда на очередной стоянке они обсуждали завтрашний путь.
– Моя «Жаба» нюхом чует правильный путь! – убежденно отвечал Эгиль и показывал на морду рогатой жабы, украшавшую штевень. – А если бы грозила буря, она вовсе отказалась бы сползать с берега.
Сначала Даг улыбался, принимая все это за шутки, но под конец стал верить. «Рогатая Жаба» даже в туманах ни разу не сбилась с пути, не царапнула днищем мель, не наткнулась на камень, точно сам Ньёрд вел ее на невидимом канате. Кормчему «Длинногривого», оставалось только следовать за «Жабой».
– А ты что думал! – говорил в ответ на удивление Дага довольный Эгиль. – Ты думаешь, я из одной жадности прошу за мою «Жабу» такую цену, какую не всякий конунг может заплатить? Она сама ищет дорогу, а это чего-нибудь да стоит! Я учил ее этому, еще пока строил!
Умные люди догадывались, что не ради одного смеха Эгиль носит этот дурацкий шлем с рогами. Подобные головные уборы носили древние жрецы, жившие чуть ли не тысячу лет назад. В Эгиле было что-то от тех жрецов – в создание своих кораблей он вкладывал совсем не шуточные чары.
Даг слегка вздохнул, вспомнив Хельгу. Ей очень нравилась «Жаба», и она упрашивала отца купить ее, но Хельги хёвдинг отказался: корабли у него имелись, а перед войной неразумно тратить столько серебра. Правда, Эгиль обещал потом сделать для Хельги другую «Жабу», поменьше, но это еще когда будет…
Удивление, вызванное «Жабой» и ее создателем, тоска по родичам несколько сокращали Дагу долгий путь мимо чужих, не слишком приветливых земель. В начале пути перебравшись через Средний пролив, они плыли вдоль берегов полуострова Хординга, где острые бурые скалы выглядывали из тумана, как головы великанов, а людей на неплодородной прибрежной полосе жило так мало, что два раза из пяти пришлось ночевать прямо на кораблях, вытащенных на берег, – жилья поблизости не знал даже всезнающий Эгиль. Потом они однажды ночевали на одном из двух знаменитых Ворот Рассвета – священных островов, между которыми, как говорят, каждое утро проезжает богиня Суль*. А первый мыс, который показался после Ворот Рассвета, уже принадлежал земле слэттов.
Чем ближе был Эльвенэс, тем больше усиливалось беспокойство Дага. Теперь, когда конец пути благополучно приближался, все его мысли сосредоточились на настоящей задаче поездки. Впервые Дагу досталось такое ответственное дело, и он не мог избавиться от сомнений, сумеет ли справиться с ним как следует. Найдут ли они Стюрмира конунга? Сумеют ли оказать ему помощь, если она нужна? А если с ним все благополучно, то как Стюрмир примет известие о переменах дома? Даг не допускал мысли, что конунг может не поверить ему, сыну хёвдинга, но все же затруднялся, мысленно сочиняя будущую речь. «Я рад видеть тебя невредимым, конунг, но не знаю, будешь ли ты рад вестям, которые я привез…»
Когда мимо бортов «Жабы» и «Длинногривого» потянулась земля слэттов, крышу для ночлега долго искать уже не приходилось. Владения Хильмира конунга были густо населены: на юго-восточном берегу моря располагались плодородные равнинные земли, урожаи выдавались обильные, теплые течения приносили огромные косяки рыбы, торговые пути пролегали поблизости, и слэтты жили богато. Почти в каждой усадьбе имелся просторный гостевой дом, почти везде зимовали торговые люди со своими кораблями, дружинами и товарами. Несмотря на дневную усталость, квиттам не скоро удавалось лечь спать: слэтты с большим оживлением расспрашивали их обо всем – о войне, о старом и новом конунгах.
– А как по-вашему, из-за этой войны железо вздорожает? Ваш хёвдинг почем теперь продает? Ведь у вас есть свои места добычи? – приставал то один торговец, то другой, торопясь запастись нужным товаром, пока цены не взлетели до самых ворот Асгарда. – Может, сговоримся прямо сейчас? У меня тут есть хорошая говорлинская рожь, есть мед, ячмень, есть цветное сукно.
– А что у вас слышно: новый конунг оставит старые пошлины на торговлю или повысит? – вмешивался кто-нибудь. – Или, может быть, снизит? Как по-вашему? А что он любит, Вильмунд конунг? Не нужно ли ему хорошего оружия? Или коней? Или литой бронзы? Он ведь, говорят, скоро женится? Наверняка ему нужны подарки к свадьбе!
– Я ничего не знаю! – с досадой отвечал Даг. – Что мне за дело?
Ему досаждали даже не сами вопросы о тех вещах, о которых он никогда не задумывался. Слэттов занимали не сами квиттингские события, а только то, как перемена конунга отразится на их торговых делах. Конечно, Даг и раньше догадывался, что всяк занят собой и за пределами своей округи даже он, сын хёвдинга, мало что значит. Но убедиться в этом не очень-то приятно. Хотя, конечно, обижаться глупо.
По мере приближения к Эльвенэсу дворы и усадьбы попадались все чаще. К самому поселению «Жаба» и «Длинногривый» подошли в полдень, и Даг почти растерялся, увидев такое скопище домов и домиков. С моря было хорошо видно, что широкая низина по обеим сторонам впадающей в море реки Видэльв густо застроена. Мелькнула дурацкая мысль, что у слэттов сейчас тинг и они явились вместе со своими жилищами. Даг никогда не видел столько домов так близко друг к другу и с трудом мог представить, как здесь люди живут. Выходя за порог, того и гляди наступишь на соседа! Какие-то мелкие избушки сбежались прямо к воде, обозначая, должно быть, черту прилива – дальше некуда! Поодаль, где прибрежная низина повышалась, можно было разглядеть довольно оборонительную стену, то ли каменную, то ли земляную, которая широким полукругом обнимала застроенное пространство, защищая со стороны берега.
– Как овцы в загоне! – хмыкнул Вальгард за спиной у Дага, кивнув на постройки внутри стены. – Чтобы, значит, не разбежались.
Вальгарда предложил взять в поход Хельги хёвдинг, и все нашли, что это очень удачная мысль. В дальней дороге такой сильный и решительный человек не будет лишним, а его исчезновение из Тингваля, хотя бы временное, поможет быстрее наладить прежние добрые отношения с Лабергом. «Незачем мозолить глаза Гудмоду и Оддхильд!» – сказала фру Мальгерд. И сам Вальгард не возражал. «Встречу конунга – сам поговорю с ним о моих делах!» – удовлетворенно заметил он. Вот уж кто не знал смущения или сомнений!
– Это новая стена, ее построил сам Хильмир конунг, – пояснил Эгиль с таким удовлетворенным видом, будто сам руководил строительством, – после того как эберонский король с юга несколько раз являлся сюда с войском в самый разгар торга. Немного тесновато, конечно, но зато все люди и их товары в безопасности. Поговаривают, что с будущего лета конунг кваргов обложит торг у себя на Ветровом мысу новой податью, чтобы построить такую же.
Ближайшее к берегу пространство было занято длинными корабельными сараями. Но немало кораблей стояло в воде: передвижение по незамерзающему морю продолжалось и зимой. Оживленная толпа деловито шныряла туда-сюда: кто с мешками, кто с бочками, кто с разными частями корабельной оснастки. Даг с непривычки встревожился, уж не случилось ли здесь чего-нибудь плохого, но вскоре разглядел, что эта суета состоит из самых обычных дел. Там грузили на корабль коней, там волокли мешки, там продавец и покупатель отчаянно торговались и бранились возле безучастно стоящей рабыни. Даг метнул взгляд на «Жабу», шедшую чуть впереди, стараясь отыскать взглядом Эгиля. Где тут пристать? После малолюдства других земель теснота пугала, с моря казалось, что на этом берегу даже ногу некуда поставить.
