Великан вставал. Ревя и громыхая, как будто разом обрушились все горы Медного Леса, он поднимался головой к вершине пещеры, и огненный свет, наполнявший ее, позволял видеть каждое движение исполина. Пламя жгло глаза, по щекам Торбранда катились слезы; он не испытывал ни торжества, ни ужаса, не в силах понять, что сделал его удар, убил ли он великана или только разбудил на гибель обидчикам. Свальнир вставал и заполнял собой всю пещеру; стало так тесно, что не удавалось вздохнуть. Мельком Торбранд увидел лицо великана, бессмысленно искаженное, и тут же всякое лицо вообще пропало: на вершине скалы, в которую на глазах превращался Свальнир, не осталось ни единой человеческой черты.
Теперь Торбранда спас малый рост – великан не задел его. Великан ревел; у него уже не оставалось рта, грохочущий каменный рев вырвался со всей поверхности тела. Огромная нога, выступ скалы, ударила о пол пещеры, так что камни брызнули во все стороны и воздушная волна отбросила Торбранда. Великан топал снова и снова, в слепой ярости отыскивая невидимого врага; грохот стал так нестерпим, что уши заложило, а камни летели во все стороны дождем. Один обломок толкнул Торбранда в грудь, и тут же какая-то неведомая сила прижала его к стене. Ведьма стояла перед ним, своей спиной прижав его к стене и защищая раскинутыми руками: ей каменный дождь не мог причинить вреда. Она визжала так пронзительно и дико, что обрывки ее визга доходили до слуха Торбранда даже сквозь рев великана.
Топая по полу пещеры, Свальнир двигался к выходу, на ходу теряя очертания человеческого тела. Человеческий облик опадал с порождения диких гор, как старая шкура, как наведенный морок. Истинные силы каменной стихии рвали его изнутри и, вырвавшись, грозили смести и погубить все вокруг. Смертельный удар отнял у Свальнира переменчивый облик, и он возвращался в естественное состояние своей природы, становился снова камнем, из которого когда-то вышел. Только так и можно убить великана; только возвращение к каменной неподвижности и означает для смерть для сына Медного Леса.
Великан встал над зевом пещеры, и у Торбранда перехватило дыхание: отрезанный от неба, сам воздух в пещере мгновенно умер.
А потом великан выпал наружу. Вся земля содрогнулась, горы подпрыгнули и рухнули вниз, и колебания еще долго ходили где-то внизу, добираясь до самых глубинных пределов вселенной.
В пещере вдруг стало тихо и почти темно. Горящая ветка Хёрдис пропала под каменным градом, и только меч в руке Торбранда мягко светился беловатым светом. Постепенно сияние гасло.
Хёрдис отошла от стены и упала на колени. Она была совершенно обессилена, ей казалось, что она заново родилась на свет. Она знала точно: великана больше нет. Цепи его власти упали с нее, и от непривычного облегчения она чувствовала себя совсем слабой. Все в ней трепетало, точно через каждую частичку тела струилась прозрачная чистая вода; свежий воздух так полно и бурно хлынул в грудь, что она захлебывалась им. Голова кружилась, и Хёрдис не могла даже обернуться и посмотреть, жив ли Торбранд.
Конунг сидел позади нее у стены пещеры. Меч Дракон Битвы лежал рядом на полу, и он по-прежнему сжимал его рукоять. Торбранд был оглушен, разбит, в голове перекатывался каменный грохот, а по лицу ползли слезы. Перед смертью великан съел их, вытянул все тепло, и требовалось время, чтобы живое сердце снова согрело свой дом. Согнутая спина женщины, сидевшей чуть впереди него, походила на валун.
Потом Хёрдис встала и медленно, спотыкаясь, с трудом пробираясь по каменным обломкам, которые на ходу терял Свальнир, добрела до зева пещеры. С этими обломками пещера сделалась теснее, стала непохожа на себя и казалась ненужной, как скорлупа, из которой вылупился птенец.
Над Турсдаленом царила ночь, весенняя ночь, полная запахов свежей воды и проснувшейся земли. Веяло горьковатой хвоей, и Хёрдис забыла обо всем, всем телом впитывая ветер воли. Она не ощущала ликования победы, а только тихую радость от свободы дышать, сколько хочется. За два года она и забыла, как это бывает. Или она никогда этого не знала? Если бы она раньше, до войны, умела так искренне радоваться таким простым вещам, разве довела бы она себя до пещеры великана?
Но теперь все это миновало. Тишина наступила в пещере и обещала стать вечной. Сама себе Хёрдис казалась березой, на которой наконец-то распускаются листья. Она провела рукой по лицу, и каменная пыль на пальцах показалась чем-то чужим, даже незнакомым. Она больше не принадлежит племени камней. «Я жива! – хотела она сказать небу, но губы не помнили нужных слов. – Я жива! – без слов твердило все ее существо. – Я жива…»
Внизу лежала скала, вытянутая от подножия Пещерной горы поперек долины, – все, что осталось от Свальнира. Скалу освещали яркие лунные лучи, но она не шевелилась в ответ на их щекочущие прикосновения. Она была мертва
Не оборачиваясь, Хёрдис ясно ощутила, как сзади к ней подходит Торбранд. Все изменилось, и теперь она не держала его в сети своего колдовства, а просто ощущала возникшую между ними связь как нечто новое, еще не изученное, но отныне ставшее обязательной частью ее жизни. Пещера великана связала их навсегда. В опущенной руке он держал меч и был таким же опустошенно-усталым, как и она в эти два года. Но это не страшно. Живой – наживает. Так говорил Отец Богов.
– Я должен сделать что-нибудь еще? – хрипло спросил Торбранд.
– Нет. – Хёрдис мотнула головой. – Заваливать его камнями не нужно – он и сам камень. Из его крови вышла железная руда. Какое оружие можно из нее выковать!
– Хватит с меня оружия, – отозвался Торбранд. – Оставим его другим героям. Мне сдается, оружие своей судьбы я уж достал.
Обернувшись, Хёрдис посмотрела ему в лицо, и теперь ее глаза сияли, отражая лунный свет. Она по-прежнему казалась искусным каменным изваянием, но Торбранду померещилось, что в ее чертах появились проблески жизни.
Торбранд поднял руку, которая от потрясения и усталости казалась тяжелее камня, положил ее на плечо своей невесте и сказал:
– Пойдем отсюда.
Девочка, которой на вид было двенадцать лет, а на самом деле всего год, проснулась от первых проблесков утреннего света. Огромные каменные обломки усеивали пол, точно в первый день создания земли, и Дагейда не сразу смогла выбраться из них и оглядеться.
Огромная пещера была пуста, как бывает пуст дом, где все умерли. Пустота зияла и давила. И никого – ни великана по имени Свальнир, ни его жены Хёрдис Колдуньи.
Дагейда села на обломок скалы. Она знала все, что здесь произошло: она слышала сквозь сон каменный грохот, она видела блеск молний. Она лишь не могла проснуться, опутанная заклятьем.
Так значит, все это правда! У нее больше нет отца-великана, убитого собственным мечом в человеческой руке, нет больше матери, которая предала мужа и покинула дочь. Дагейда оглядывалась и не могла поверить, что эта пустота – навсегда. Она была такой маленькой для этой пещеры, где жил когда-то великан.
Кое-как пробравшись через обломки, Дагейда подошла к тому месту, где еще виднелись черные следы огня. Хорош или плох был этот очаг, другого она не знала. Теперь он погас навсегда.
