— Уж не Ролан ли за дверью? — спросил Жан Робер.
— Он самый, — подтвердил Сальватор.
— Впустите его.
— Да, да, впустите! Я хочу на него посмотреть! — попросила Рождественская Роза. — Баболен, отвори Ролану.
Баболен обрадовался, что может познакомиться с собакой Сальватора, бегом бросился к двери и распахнул ее со словами:
— Входи, Ролан!
Не ожидая приглашения, Ролан в два прыжка оказался рядом с Сальватором. Но, вместо того чтобы приласкаться к хозяину, как можно было ожидать, он замер и повернул голову к Рождественской Розе.
— Ну, Ролан, что случилось? — спросил Сальватор. — А с тобой что такое, Рождественская Роза?
Как видят читатели, вопрос относился и к собаке и к девочке.
Взгляд собаки был необычным — пылающим, почти магическим; а та, на кого он был устремлен, тоже не сводила с Ролана удивленного и растерянного взора.
Так могли бы смотреть — глаза в глаза — готовые броситься друг на друга враги. Но во взгляде собаки была не ярость, а удивление; во взгляде девочки светилась не ненависть, а радостный испуг.
Ее глаза будто говорили: «Ах, собачка моя! Неужели это ты?»
В глазах собаки читалось: «Ты ли это, девочка?»
Вдруг Ролан, будто больше не сомневаясь и окончательно убедившись в том, что знает девочку, протягивавшую к нему руки, бросился к Рождественской Розе.
Девочка обняла собаку за шею, и они покатились по полу.
Хотя Сальватор отлично знал ласковый характер Ролана, ему почудилось, что пес взбесился; комиссионер топнул ногой и приказал:
— Ко мне, Ролан!
Как известно, Ролан понимал, любил хозяина и слепо повиновался ему, своему спасителю. И вдруг Ролан ничего не слышит и не понимает: он широко раскрывает огромную пасть, словно собираясь проглотить девочку.
Жюстен и Жан Робер тоже решили, что пес взбесился.
Они схватились за оружие и бросились к собаке.
Но Рождественская Роза угадала их намерение.
— Не трогайте Брезиля! — крикнула она.
Никто не понял ее слов, однако все убедились, что девочке ничто не угрожает.
Пес улегся у ее ног, радостно повизгивая. Заслышав его визг, Петрус вышел из своей комнаты
— Что здесь происходит? — спросил он.
— Нечто весьма странное, — заметил Сальватор, — впрочем, никакой опасности нет.
— Взгляните на свою собаку, Сальватор!
— Я и так не свожу с нее глаз.
Он знаком приказал Петрусу молчать, а Жану Роберу и Жюстену — отойти.
Баболен тоже отступил к двери.
Посреди мастерской остались только девочка и собака.
Трудно было понять, кто из них больше радуется этой встрече.
— Мой добрый, мой любимый, мой красавчик Брезиль! — приговаривала девочка. — Это ты?! Наконец-то! Ты меня узнал?.. Я тоже сразу тебя узнала!
Пес лаял, взвизгивал, прыгал, показывая свою радость, которая была ничуть не меньше, чем у Рождественской Розы.
В этой сцене было нечто очень трогательное и вместе с тем пугающее.
Вдруг Сальватору, безуспешно подзывавшему пса, пришло на ум назвать его Брезилем, как звала его девочка.
Брезиль повернул морду в его сторону.
— Брезиль! — повторил Сальватор.
Один прыжок — и пес оказался рядом с хозяином; он встал на задние лапы, положив передние ему на плечи и довольно тряся головой; никто бы не поверил, что физиономия собаки настолько способна выражать счастье.
Потом он крепко прихватил зубами бархатную куртку Сальватора и потянул его в ту сторону, где стояла Рождественская Роза.
— Брезиль! Брезиль! — хлопая в ладоши, повторяла девочка.
— Ты ошибаешься, Рождественская Роза, — с умыслом сказал Сальватор. — Мою собаку зовут не Брезиль, а Ролан.
— Нет, нет! Да вы взгляните сами: ко мне, Брезиль! И снова пес оставил хозяина и подскочил к девочке. Сомнений быть не могло: Рождественская Роза и Брезиль виделись раньше, они знали друг друга.
Но когда они успели познакомиться?
Несомненно, в то время, о котором Рождественская Роза не могла вспоминать без содрогания, и при обстоятельствах, которые произвели на нее столь сильное впечатление, что она никогда не хотела рассказывать о них даже своему лучшему другу Сальватору.
Любопытство всех присутствовавших, даже Петруса, крайне озабоченного собственными делами, было возбуждено до предела.
Жан Робер хотел задать Рождественской Розе несколько вопросов; но Сальватор схватил его за руку и знаком приказал молчать.
Он вспомнил слова, вырвавшиеся у Рождественской Розы в беспамятстве: «О, не убивайте меня, госпожа Жерар!»
Он вспомнил, что Броканта рассказывала ему, как однажды она подобрала Рождественскую Розу: девочка бежала, не разбирая дороги, со стороны деревни Жювизи; ее белое платьице было залито кровью, хлеставшей из раны на шее, нанесенной режущим предметом.
Наконец, он сопоставил даты и вспомнил, что в тот же или на следующий день он охотился на равнине Вири и нашел на краю канавы раненого пса; он перевязал его, выходил и, не зная, какую кличку дать ему после выздоровления, назвал Роланом.
И вот теперь оказывалось, что настоящее его имя Брезиль и что он знает Рождественскую Розу.
Все эти мысли в один миг промелькнули в голове Сальватора.
— Хорошо, будь по-твоему! — сказал он, обращаясь к девочке. — Собаку зовут не Ролан, а Брезиль.
— Ну, конечно, это Брезиль!
— Теперь скажи, откуда ты его знаешь.
— Откуда я знаю Брезиля? — переспросила Рождественская Роза и побледнела.
— Да; ты можешь мне сказать?
— Нет, нет, — все больше бледнея, прошептала девочка, — нет, не могу.
— А я и так знаю! — заявил Сальватор.
— Знаете? — снова переспросила Рождественская Роза, широко раскрыв глаза от изумления.
— Да, ты познакомилась с ним у…
— Молчите, милый Сальватор! Молчите! — запричитала девочка.
— … у госпожи Жерар.
Рождественская Роза вскрикнула, покачнулась и почти без чувств упала Сальватору на руки.
Брезиль взвыл так, что присутствовавшие похолодели от ужаса.
Лоб девочки покрылся испариной, а губы посинели.
Сальватор сам испугался того, что наделал.
— Надо посадить малышку вместе с Баболеном в фиакр и отправить домой. Кто этим займется?
