— Хорошо! — смирился Жюстен и снова сел. — Я вас больше ни о чем не буду спрашивать, дорогой Сальватор. Я слушаю.
— Наберитесь терпения, Жюстен. Итак, преследуя цель, о которой не стану вам рассказывать, я отправился вчера вечером на прогулку за несколько льё от Парижа; это было между одиннадцатью и двенадцатью часами ночи. Я находился в парке. Там при свете луны я увидел, как среди деревьев пробирается девушка; она села на скамейку всего в нескольких шагах от того места, где я прятался.
— Это была Мина? — не удержавшись, вскрикнул Жюстен.
— Мина.
— И вы с ней не заговаривали?
— Конечно, говорил, раз она мне сказала, что любит вас по-прежнему.
— Вы правы.
— Да не мешайте! — в нетерпении проговорил Мюллер.
— Брат!.. — взмолилась сестрица Селеста.
Мать снова застыла в молчании и неподвижности.
— Минуту спустя, — продолжал Сальватор, — появился молодой человек и сел рядом с ней.
— О! — вскрикнул Жюстен.
— Я оговорился: он не садился, — поправился Сальватор. — Мина заставила его простоять во все время разговора, и он был вынужден держаться весьма почтительно.
— И этим молодым человеком был граф Лоредан де Вальженез, не так ли?
— Это был граф Лоредан де Вальженез, — подтвердил Сальватор.
— Ах, негодяй! — скрипнув зубами, пробормотал Жюстен. — Если он когда-нибудь мне попадется…
— Тише, Жюстен! — остановил его г-н Мюллер.
— Если вы будете меня перебивать, Жюстен, я не стану дальше рассказывать, — пригрозил Сальватор.
— О нет, нет, друг мой, умоляю!..
— Я не пропустил ни слова из их разговора, и мне стало ясно — подробности я опускаю, — что господин Лоредан де Вальженез раздобыл приказ о вашем аресте.
— Приказ об аресте! — воскликнули все присутствовавшие.
Только г-жа Корби промолчала.
— В чем же его обвиняют? — спросил г-н Мюллер.
— Вот именно: в чем? — переспросил Жюстен.
— Вам вменяется в вину совращение малолетней и укрывательство ее в своем доме — преступление, предусмотренное статьями триста пятьдесят четвертой, триста пятьдесят пятой и триста пятьдесят шестой Уголовного кодекса.
— О негодяй! — не удержался на сей раз славный г-н Мюллер.
Жюстен молчал. Мать, как мы уже сказали, не двигалась и не произносила ни слова: ни один мускул не дрогнул на ее лице.
— Да, большой негодяй! — подтвердил Сальватор. — Но негодяй всесильный и стоящий так высоко, что нам его не достать.
— Однако… — энергично начал Жюстен.
— Однако достать его надо, не правда ли? — сказал Сальватор. — Так думаете вы, так же думаю и я.
— Я пойду к этому человеку! — вскричал Жюстен, вскочив и двинувшись к выходу.
— Если вы к нему пойдете, Жюстен, — заметил Сальватор, — он прикажет своему швейцару задержать вас и препроводить в Консьержери.
— А если пойду я, старик?.. — спросил Мюллер.
— Вас, господин Мюллер, он прикажет своим слугам схватить и отправить в Бисетр.
— Но что же делать? — в отчаянии вскричал Жюстен.
— То же, что наша мать: молиться, — вмешалась сестрица Селеста.
Мать действительно вполголоса творила молитву.
— Вы же с ней говорили! — заметил Жюстен. — Значит, вы можете сообщить нам что-то еще.
— Да, я хотел бы закончить свой рассказ. Мина — образец целомудрия и достоинства… Жюстен! Это святая девушка! Любите ее всей душой!
— О! Я люблю, люблю ее! — воскликнул молодой человек.
— Господин Лоредан ушел, оставив Мину одну. Тогда-то я и решил, что пора показаться. Я подошел к бедной девочке; она стояла на коленях, прося у Бога совета и помощи. Мне довольно было произнести ваше имя… Она спросила, как и вы: «Что делать?» Как и вам, я посоветовал ей надеяться и ждать. Она во всех подробностях рассказала мне о похищении и о том, что за ним последовало, и как, проезжая по парижским улицам, она была вынуждена завернуть часики в письмо и выбросить из кареты, чтобы оно дошло до вас… Я решил, что часы остались у старухи, передавшей вам письмо, отправился к ней и потребовал их вернуть. Броканта все отрицала, а Рождественская Роза вернула мне часы.
Жюстен снова поцеловал часики.
— Остальное вам уже известно, — сказал Сальватор. — Очень скоро я вам скажу, что, по моему мнению, следует предпринять.
С этими словами он поклонился и знаком пригласил Жюстена выйти с ним из комнаты.
Жюстен понял и последовал за Сальватором.
Когда Сальватор выходил, г-жа Корби продолжала сидеть не двигаясь, как и раньше, когда он вошел.
XXIV. ПОСВЯЩЕНИЕ
Молодые люди спустились в спальню Жюстена, служившую ему классной комнатой.
Класс пустовал, уроков не было по случаю воскресенья.
Сальватор предложил Жюстену сесть.
Жюстен взял стул; Сальватор присел на парту.
— А теперь, — начал Сальватор, опустив руку Жюстену на плечо, — теперь, дорогой друг, слушайте меня как можно внимательнее и не пропустите ни слова из того, что я вам скажу.
— Слушаю вас. Я так и понял, что вы не стали все говорить при матери и сестре.
— Вы не ошиблись. Есть вещи, о которых не говорят в присутствии сестер и матерей.
— Говорите, я слушаю!
— Жюстен! Увидеть Мину вам будет непросто!
— Да, однако при вашей помощи я с ней увижусь, не правда ли?
— Хорошо! Но прежде мы должны обо всем условиться.
— Лишь бы мне ее увидеть, лишь бы узнать, где она, остальное — мое дело.
— Ошибаетесь, Жюстен. С этой минуты дело это касается меня. Да, вы увидите Мину, раз я обещаю. Да, вы ее увезете, это возможно, даже легко; да, вы ее спрячете так, что никто ее не найдет, зато найдут вас самого!
— Ну и что?
— Найдут, арестуют и отправят в тюрьму.
— Я не боюсь! Есть же во Франции правосудие; рано или поздно меня признают невиновным, а Мина будет спасена.
— Рано или поздно, говорите? Готов это допустить, хотя сам я придерживаюсь другого мнения; но я обязан предвидеть худшее. Предположим, что вас признают невиновным… но поздно — поверьте, что я делаю вам большую уступку, — через год, например. Что станется за этот год с вашей семьей? Нищета войдет в ту же дверь, через которую вы выйдете; ваши мать и сестра умрут с голоду.
