— Мадемуазель! — начал Сальватор. — Не будете ли вы столь добры показать мне дом господина мэра?
— Вам нужен именно дом господина мэра? — переспросила девушка.
— Совершенно верно.
— Дело в том, что есть дом господина мэра и есть мэрия, — продолжала юная красавица с извиняющейся улыбкой, будто просила у молодого человека прощения за урок топографии, который она ему дает.
— Вот именно, — поддакнул Сальватор. — Мне следовало выражаться яснее. Я хочу поговорить с господином мэром, мадемуазель.
— В таком случае можете войти, сударь, — отвечала девушка, — вы стоите как раз на пороге его дома.
Она вошла первой, показывая Сальватору дорогу.
В дверях столовой ее поджидала служанка; девушка передала ей кувшин с молоком (по-видимому, семейство собиралось завтракать) и повернулась к Сальватору.
— Не угодно ли господину путешественнику следовать за мной? — пригласила она.
В те времена не знали ни железных дорог, ни поездов по экскурсионному тарифу, и незнакомого посетителя называли, как правило,» путешественником «; такое обращение к туристу еще и в наши дни можно услышать в горах Юры и Дофине.
Сальватор улыбнулся и последовал за девушкой.
Они поднялись во второй этаж. Девушка отворила дверь в кабинет, где за письменным столом сидел мужчина, и сказала:
— Папа! Этот господин хочет с тобой поговорить. Сальватор в своем охотничьем костюме в самом деле мог сойти за» господина «.
Мэр кивнул и продолжал что-то писать, не поднимая глаз на посетителя; возможно, он боялся потерять нить фразы, если бы вдруг прервал свою работу.
Случай распорядился таким образом, что мэром Вири был в те времена тот же славный человек, с которым имел дело честнейший г-н Жерар семь или восемь лет назад после ужасной трагедии, жертвой которой явился он сам.
Как мы уже говорили в свое время и в соответствующем месте, мэр был достойный и хороший человек, выходец из разбогатевших крестьян, честный и простодушный: ничего другого Сальватор и желать не мог.
Дописав фразу, мэр поднял голову, сдвинул на затылок греческий колпак, поднял очки на лоб и обратился к стоявшему в дверях молодому человеку.
— Это вы хотели со мной поговорить?
— Да, сударь, — отвечал Сальватор.
— Прошу садиться, — пригласил мэр, сопроводив свои слова взмахом руки, смутно напоминавшим жест Августа, обращавшегося с аналогичным приглашением к Цинне.
Он указал посетителю на кресло наподобие римского. Сальватор как можно ближе пододвинул свое кресло к мэру.
После обмена любезностями мэр спросил:
— Что вам угодно, сударь?
— Мне хотелось бы получить от вас сведения, которые вы имеете право мне не предоставлять, сударь, — сказал Сальватор, — однако я не теряю надежды, что вы не откажете мне в просьбе.
— Говорите, сударь, и если то, о чем вы просите, не противоречит моим обязанностям гражданина и должностного лица…
— Смею надеяться, что так оно и есть, сударь… Но прежде всего, не сочтите за нескромность следующий вопрос: как давно вы стали мэром?
— Четырнадцать лет назад, сударь! — с гордостью отвечал тот.
— Отлично! — обрадовался Сальватор. — Я хотел бы услышать от вас имя господина, проживавшего в замке Вири в тысяча восемьсот двадцатом году.
— О сударь, тогдашнего владельца звали господин Жерар Тардье.
— Жерар Тардье! — повторил Сальватор, припоминая крик, не раз вырывавшийся у Рождественской Розы, когда она металась в жару:
«Не убивайте меня, госпожа Жерар!»
— Честнейший и порядочнейший человек, — продолжал господин мэр. — К нашему общему сожалению, он уехал из этих мест после ужасной трагедии.
— Она разыгралась здесь?
— Да.
— Видите ли, сударь, именно об этом деле я и хотел с вами поговорить. Не угодно ли вам рассказать, как все произошло?
Те из наших читателей, кто жил или и теперь живет в провинции, знают, с какой готовностью любой житель небольшого городка воспринимает ничтожнейшее происшествие, способное нарушить однообразие его существования. Вот почему читателей не удивит, что глаза мэра Вири загорелись в предвкушении хоть какого-то развлечения, связанного с посланным самим Провидением незнакомцем. Радость, осветившая лицо славного провинциала, бросала вызов медленно текущему времени, как бы говоря: «С паршивой овцы хоть шерсти клок!»
И он в мельчайших подробностях поведал Сальватору историю г-на Жерара, Ореолы, г-на Сарранти и двух детей; он не опустил ничего, что могло бы заинтересовать его слушателя и (это особенно важно) растянуть рассказ; этот славный человек с удовольствием бы умножал до бесконечности эпизоды этого кровавого происшествия, дабы как можно дольше задержать внимание бесценного гостя. К несчастью, господин мэр города Вири обладал весьма посредственным воображением: итак, он изложил ужасную историю, уже известную нашим читателям, в ее пугающей простоте.
К тому же, он рассказал ее по-своему, так, что главное действующее лицо этой драмы, г-н Жерар, представал не убийцей, а жертвой.
Рассказчик пространно и горестно описал отчаяние упомянутого г-на Жерара.
Потеря двух малышей, по словам господина мэра, особенно потрясла бывшего владельца замка, ведь это были дети горячо любимого брата; с тех пор г-н Жерар не мог говорить об исчезнувших племянниках без слез.
Сальватор слушал почтенного мэра с огромным вниманием и этим снискал его благосклонность.
Когда мэр закончил рассказ, Сальватор обратился к нему с такими словами:
— Вы рассказали мне о господине Жераре, Ореоле, господине Сарранти и двух детишках…
— Совершенно верно, — подтвердил мэр.
— Не существовало ли еще некой госпожи Жерар?
— Насколько мне известно, господин Жерар не был женат.
— Вы не знали никого по имени госпожа Жерар? Постарайтесь вспомнить!
— Нет… Если только… Погодите-ка! И мэр захихикал.
— Да, да, да, — продолжал он. — Действительно, была госпожа Жерар: так называли бедняжку Ореолу, когда хотели заслужить ее расположение. Для вас, должно быть, не секрет, сударь, — назидательно прибавил мэр, — что у сожительниц есть одна слабость: они обожают, когда тот, кто стоит ниже их или от них зависит, называет их именем, на которое они не имеют права… И несчастные дети тоже это знали и, когда хотели добиться чего-нибудь от своей гувернантки, непременно называли ее «госпожа Жерар».
— Благодарю вас, сударь, — сказал Сальватор. Немного помолчав, он продолжал:
— Так вы говорите, сударь, что, несмотря на поиски, ни маленького Виктора, ни маленькой Леони найти так и не удалось?
