И г-н Жакаль в самом деле подсунул узкий и тонкий, словно листок, напильник.
С минуту из-за двери было слышно, как сталь вгрызается в железо.
Потом Карманьоль воскликнул:
— Готово!
И перекладина тяжело ударилась о каменную плиту. В ту же минуту дверь распахнулась.
— Вот мы и у цели, гром ее разрази! — отступая и пропуская своего начальника, проговорил Карманьоль. — Правда, без потерь не обошлось!
При свете восковой свечи Карманьоля и двух факелов г-н Жакаль окинул взглядом комнату: она была пуста, только в центре лежало бесформенное и неподвижное тело.
Полицейский многозначительно кивнул головой, словно хотел сказать: «Я так и думал!»
— Да, — подхватил Карманьоль, — вы смотрите на…
— Вот именно! Это он, не так ли?
— Я узнал его голос: это и заставило меня поторопиться… «Слышишь? — сказал я Барбетте. — Это Ветрогон желает нам спокойной ночи!»
— Он мертв?
— Мертвее не бывает.
— Его вдова получит пенсион в двести франков, — торжественно произнес г-н Жакаль. — А теперь вернемся к главному: осмотрим местность.
Полицейские вслед за Жакалем вошли в комнату, вернее, в зал, заслуживающий подробного описания.
Вообразите огромную ротонду, построенную во всю ширину и высоту дома, то есть шестидесяти футов в диаметре и шестидесяти футов в высоту, как справедливо отметил про себя г-н Жакаль, услышав грохот падения Ветрогона. Пол в зале был покрыт каменными плитами, а стены, побеленные известью, поднимались от основания к куполообразному потолку со слуховым окном.
Прямо под этим окном и было распростерто тело Ветрогона.
В стене, общей с квартирой Барбетты, на высоте двенадцати — пятнадцати футов зиял пролом; немолодая женщина, державшая подсвечник в руке, с любопытством заглядывала через пролом в зал, беспрерывно осеняя себя крестным знамением.
Зал напоминал храм Венеры на берегу залива в Байях или, еще точнее, парижский Хлебный рынок, если бы из него вдруг вынесли все мешки с мукой. Сходство усиливалось из-за отсутствия мебели, домашней утвари и вообще каких бы то ни было предметов. Никаких следов обитателей, абсолютная тишина и безлюдность! Казалось, вы попали в развалины какого-то циклопического сооружения, где когда-то обитали титаны.
Господин Жакаль осмотрел весь зал; пока он совершал это круговое путешествие, от уязвленного самолюбия у него на лбу выступил пот. Было очевидно, что его одурачили.
Он еще раз оглядел зал сверху донизу: на потолке — ничего, кроме окна, из которого упал Ветрогон; ничего — на стенах, кроме пролома, через который спрыгнул Карманьоль.
Покончив с главным, он занялся телом Ветрогона: с переломанными руками и ногами, с расколотым черепом, оно лежало, как мы уже сказали, прямо под слуховым окном в луже крови.
— Несчастный! — прошептал г-н Жакаль, и это было не сожаление, а скорее надгробное слово над телом человека, павшего смертью храбрых на поле брани.
— Как же это понять? — спросил Овсюг. — Что это Ветрогону взбрело на ум прыгать с высоты в шестьдесят футов?
Господин Жакаль пожал плечами и ничего не сказал. Однако Карманьоль решил ответить вместо начальника.
— Тут дело ясное! — заметил он. — Ветрогон думал, что с крыши попадет на чердак, а пролетел до первого этажа… Уж я бы на его месте такого дурака не свалял!
— А как бы ты поступил? — поинтересовался г-н Жакаль. — Ты, я полагаю, не был бы так опрометчив и не стал бы перед прыжком светить себе вроде Барбетты, что в эту самую минуту заглядывает сюда со свечой в руке?
— Разумеется!
— Ну, я слушаю, — сказал г-н Жакаль, который не слушал вовсе, но был не прочь скрыть под озабоченным видом свою растерянность.
— Как вы знаете, почти все мы рыбаки или моряки в прибрежных городах Средиземноморья, от Мартига до Александрии и от Александрии до Сета.
— Ну и что? — бросил г-н Жакаль, не переставая шарить повсюду глазами и слушая болтовню подчиненного, лишь бы выиграть время.
— А вот что! — продолжал Карманьоль. — Как мы поступаем, когда собираемся половить рыбку или безопасно войти в порт? Мы промеряем дно. Как поступил я? Я опустил грузило на веревочке и, когда убедился, что до дна всего три сажени, а пол каменный, спрыгнул, согнув ноги в коленях, как мы делали с одним моим приятелем-пожарным, занимаясь гимнастикой.
— Дорогой мой Карманьоль! — заметил г-н Жакаль. — Каким бы хорошим рыбаком ты ни был, боюсь, что сегодня мы вернемся без единого пескаря.
— А и вправду, хотел бы я знать, — воскликнул Карманьоль, — куда подевались шестьдесят парней, которые вошли в дом!
— Ведь мы их в самом деле видели, верно?.. — спросил г-н Жакаль.
— Еще бы, черт подери!
— И вот они исчезли, испарились, улетели!.. Шарик исчез! Фокус удался!
— Ого! — вскричал Карманьоль. — Шестьдесят человек не потеряются, как кольцо, как часы, как Жан Дебри… Здесь был дьявол, не иначе!
— Дьявол-то здесь! — заметил г-н Жакаль. — А вот шестидесяти человек нету!
— Этот чертов купол похож на стаканчик фокусника. Но все-таки шестьдесят человек… Должно быть, здесь потайной ход.
— Где они могут быть, господин Жакаль? — спросил начальника Овсюг, безоговорочно веривший в его проницательность.
Однако г-н Жакаль был совершенно сбит с толку.
— Черт побери! — вскричал он. — Ты ведь понимаешь, дурак ты этакий, что раз мне самому что-то непонятно, я и тебе не смогу это объяснить!
Обернувшись к подчиненным, он продолжал:
— Ну что вы смотрите на меня с дурацким видом? Простучите стены своими палками, шпагами, рукоятками пистолетов!
Носители перечисленных видов оружия повиновались и с остервенением стали колотить по стенам; однако стены в ответ звучали глухо, а не отзывались пустотой, как смутно надеялся г-н Жакаль.
— Ну, ребята, видно, мы имеем дело с кем-то похитрее нас!
— Или, как говорят в народе, нас облапошили!
— Ладно, давайте еще раз все обойдем с факелами.
Повинуясь приказанию г-н Жакаля, факельщики двинулись вперед; за ними пошел начальник полиции с кастетом в руке, потом — полицейские с дубинами, шпагами, пистолетами.
Если бы в эту минуту кто-нибудь увидел их со стороны, он принял бы их за сумасшедших, бросающихся на стены.
Простукивание стен ни к чему не привело; полицейские перешли к плитам на полу и так же тщательно их простучали.
Напрасный труд: они не обнаружили ни тайника, ни малейшей трещинки.
