Книга Ясень и яблоня. Черный камень Эрхины, страница 69. Автор книги Елизавета Дворецкая

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Ясень и яблоня. Черный камень Эрхины»

Cтраница 69

На «Ушастом» среди фьяллей плыл и Бран сын Ниамора. Уезжая с острова Туаль, Торвард взял его с собой, чтобы поручить ему вернуть Эрхине ее амулет. Сам он не знал, когда сможет возвратиться, а затягивать исполнение своего обещания не хотел. Его честь в глазах Морского Пути была восстановлена, он получил то, что ему требовалось, и теперь мог отдать Эрхине то, что требовалось ей.

По пути Торвард всего на один день задержался у Роллауга конунга, но тот предусмотрительно собрал дружины и сразу же присоединился к нему. Теперь на юг плыло целое войско на сотне кораблей, причем Роллауг взял с собой не только жену, кюну Хладгуд со всей ее свитой, но и йомфру Гроа. Видя, что Торвард отнюдь не горит любовью к фрие Эрхине и не жаждет скорее к ней вернуться, Роллауг воскресил свой прежний замысел и надеялся, что за время похода Торвард попривыкнет к этой мысли. И саму йомфру Гроа, как истинную дочь и внучку воинов, ничуть не смущало то, что ради достойного замужества ей приходится идти в военный поход.

Сам Торвард об этом пока не думал. Йомфру Гроа нравилась ему не больше и не меньше, чем всякая молодая хорошенькая девушка. На пирах она держалась с гордым холодным достоинством, которое в сочетании с белой кожей и очень светлыми, почти белыми волосами придавало ей сходство с юной Зимней Ведьмой, зато в обычной обстановке она оказывалась веселой, даже шаловливой, смешливой и любопытной. При ее происхождении и воспитании из нее вышла бы великолепная жена для любого конунга, но Торвард сейчас, после всего пережитого, никак не мог видеть в будущей жене только украшение своих пиров. И напрасно предусмотрительная кюна Хладгуд следила за тем, чтобы конунг фьяллей не оставался с ее сестрой наедине: тревога за Аскефьорд и мысли об оставленной Эрхине отбили у него охоту к новым любовным приключениям.

Было уже за полдень, гребцы в очередной раз сменились, Торвард сам сидел за веслом, а Асбьёрн Поединщик, его телохранитель и напарник, отдыхал на краю скамьи. Сзади вдруг послышалось хриплое карканье, Асбьёрн обернулся, а потом изумленно толкнул локтем Торварда:

– Э, конунг, посмотри!

Он перехватил весло, и Торвард обернулся. На штевне, прямо на крылообразном ухе дракона, сидела крупная ворона – не ворон, вещая птица Одина, а именно ворона. А на лапе у нее…

Торвард поднялся на ноги и шагнул к штевню: ему хотелось протереть глаза. На лапе птицы сияло под лучами полуденного солнца золотое кольцо, выкованное в виде дракона – точь-в-точь Дракон Судьбы, который Торвард с детства привык видеть на руке у матери и ни с чем не смог бы спутать.

Ворона соскочила со штевня, села на днище и… обернулась клубом плотного серого дыма! Изумленно вскрикнули люди, привлеченные появлением птицы, а из дыма вдруг показалась… кюна Хёрдис, сидевшая на досках с отчасти утомленным, отчасти горделивым видом. По лицу ее скользнула странная, чуждая, серая тень, делавшая ее похожей на призрак, – последняя тень иного мира, и вот это опять была кюна Хёрдис, такая, какой ее все знали – и какую никак не ждали обнаружить на корабле посреди моря!

И сам Торвард, и все, кто это видел, застыли и едва смели вздохнуть. Весла пришли в расстройство, корабль замедлил ход. С «Рассекающего», шедшего следом, закричали. А кюна Хёрдис обвела лица укоряющим взором и утомленно вздохнула:

– Ну, вы так и будете глазеть на усталую старую женщину, болваны вы неотесанные? Хотя бы мой собственный родной сын поможет подняться своей бедной матери?

Торвард бросился к ней и схватил за руки: он жаждал не столько помочь ей, сколько убедиться, что это не видение. Нет, это в самом деле была она, кюна Хёрдис, живая и настоящая. И на правой ее руке сияло золотом обручье Дракон Судьбы, снова ставшее привычного размера.

– Госпожа моя! – воскликнул Торвард, все еще держа ее за руки, и ничего больше он не мог придумать. Он тоже никогда не видел, чтобы его мать превращалась в птицу или животное, и понятия не имел, что она это умеет.

– Да, конунг, сын мой, это я! – Кюна кивнула с отчасти небрежным, отчасти самодовольным видом. – Скажу тебе, в мои годы превращаться в птицу и лететь без отдыха день и ночь не так-то легко. Потруднее, чем отводить глаза, скажем, менять облик себе и другим… Это ведь только видимость, а вот чтобы превратиться в птицу, надо основательно себя переделать – это потруднее! Я уже не так молода, чтобы вертеть хвостом!

– Но что случилось? – Торвард наконец опомнился. – Неужели ты так жаждала меня встретить, матушка, что взяла на себя такой труд? Или… или в Аскефьорде уже враги?

Тот же тревожный вопрос был написан на всех лицах, обращенных к ней, и кюна Хёрдис опечаленно кивнула:

– Ты прав, конунг, сын мой! В твоем доме со вчерашнего утра распоряжается Бергвид Черная Шкура, этот подлый раб и сын рабыни! Он напал на нас ночью, как последний подлец. Мужчины Аскефьорда показали себя истинными воинами, не исключая и сыновей моей сестры Ингвильды. Но Рагнар, твой воспитатель, пал в бою и теперь уже у Одина.

– Весь Аскефьорд захвачен?

Не дожидаясь ответа, Торвард гневно ударил кулаком по борту и выругался, несмотря на присутствие матери, – он не мог вынести такого бесчестья второй раз за один год! Стоит ему покинуть Аскефьорд, как кто-нибудь является его грабить! Почему никто не хочет это сделать, когда он дома?

– Нет, насколько я понимаю, дальше Аскегорда к вершине они не прошли. Хоть там был и конунг тиммеров с большим войском, Эрнольв Одноглазый встретил их на воде и не пустил дальше.

– Он жив?

– Насколько я знаю, да. Вот кое-кто другой…

Кюна прикусила язык, не зная, стоит ли об этом говорить сейчас. Она очень любила привлекать к себе всеобщее внимание, но сейчас даже ее слегка покалывало нечто похожее на угрызения совести: ей было немного стыдно наслаждаться за счет чужого горя. И если бы чужого – а то ведь родного сына!

Торвард поднял на нее тяжелый вопросительный взгляд.

– Говори, госпожа моя, – негромко, но твердо попросил он. – Лучше мне знать заранее, кого я больше не увижу. Кто-то кроме Рагнара? Гранкель? Сыновья Хродмара?

– Об этих ничего не могу сказать. Но мы с тобой потеряли одного – или даже сказать, двоих!

– Не томи.

– Это женщина. Боюсь, именно сейчас именно эту женщину ты стал бы жалеть больше всех прочих… кроме меня, конечно.

Торвард в молчаливом ужасе взял ее за плечи. Ему пришла в голову одна-единственная мысль – о Сэле. Та, которая сейчас была особенно близка ему, та, которая была одна – и одновременно двое…

– Да, конунг, сын мой, это она! – Кюна грустно кивнула, и на этот раз ее грусть была почти искренней. Она не умела горевать, но сейчас от души жалела о той боли, которую предстоит пережить ее сыну. – Сэла из Дымной Горы. Она погибла как истинный воин.

Торвард смотрел на нее, не в силах задать ни единого вопроса.

– И она… она утопила «глаз богини Бат»! – добавила кюна Хёрдис. – Из-за него-то все и вышло. Он был у нее, и она бросилась с ним в воду, чтобы он не попал в руки Бергвиду.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация