Однако до Купалы оставались считанные дни, а уже следующее утро уведет их отсюда. Зимобор знал, что вот-вот уедет и навсегда, скорее всего, расстанется с Дивиной, но не мог в это поверить. Она сидела рядом, он иногда касался ее плечом, слышал ее голос, и эта девушка казалась ему, как ни странно, самым близким существом на свете. Она была красивой, но не в этом дело. Он точно знал, что, даже если объедет еще сорок городов, ни в одном не найдет другой такой девушки. Он – сын и наследник князя из рода Твердичей, и он будет смоленским князем рано или поздно, это его судьба. А она – дочь зелейницы из дальнего городка. Зимобор усмехнулся: если бы, допустим, он мог сейчас привести ее в Смоленск и объявить своей женой, княгиня Дубравка непременно вспомнила бы яблоню и яблочко – от какой матери Зимобор сам родился, такую и жену себе выбрал. Наверное, и правда кровь сказывается.
Вот только вести ее ему было некуда, поскольку его собственные планы на будущее отличались полной неопределенностью. Болтаясь между небом и землей, не стоит обзаводиться женой, кто бы она ни была. Да и не пойдет Дивина с ним. Ее место здесь, в Радегоще, в избушке на улице Прягине, прозванной так за непролазную грязь, разводимую осенними дождями и весенним таянием снегов
[33]
. Она не из тех, кого можно соблазнить сытой жизнью на княжьем дворе, богатством и почетом. Она собирается остаться здесь, занять со временем место своей матери и не выходить замуж вообще ни за кого. А сам он принадлежит Младине, которая запретила ему любить земных девушек.
То есть никакого общего будущего у них не просматривалось. Но почему-то сейчас, когда Зимобор сидел рядом с Дивиной на крыльце, слушал ее голос и слегка касался ее плечом, на душе у него было так светло и спокойно, как будто им предстояло быть вместе до самой смерти.
– А откуда звери в лесу берутся? – приставала к Дивине любопытная Каплюшка. – Их Лес Праведный делает?
– Бывает, что приходит туча с полуночной стороны, а из той тучи падают маленькие бельчата, будто только что родились, и расходятся по земле, – рассказывала Дивина, и хотя Зимобор знал, что это сказка, хотелось верить, как в самую истинную быль. – А бывает другая туча, а из нее падают оленята маленькие, и расходятся по земле, и вырастают… ну, ладно, завтра дальше расскажу! – сказала она и встала. – Домой бегите, мать заждалась.
– Ну-у, сегодня! – начала было канючить Каплюшка, но заметила, что уже совсем темно, и испугалась: им и правда давно пора домой. – Я скажу, что мы тебе помогали, ладно? А то заругают!
– Ладно, ладно! Бегите! Вон, похоже, уже ищут вас!
Дети притихли, прислушиваясь. В дальнем конце улицы, возле колодца и края леса, вроде бы раздавались шаги, голоса…
– Что это за гулянка? – Зимобор бросил на Дивину удивленный взгляд: близость опасных соседей не располагала к ночным прогулкам, хотя на дворе был самый подходящий для этого месяц купалич.
Но Дивина знаком велела ему молчать.
Через два или три двора от них постучали в чьи-то ворота, и в ночной тишине, в теплом неподвижном воздухе был отчетливо слышен каждый звук, даже полузвук.
– Эй, сосед! – звал из-за тына незнакомый женский голос. – Ранило! А, Ранило! Выгляни-ка, голубчик!
– Старосту зовут! – сказала Каплюшка.
– На ночь глядя-то он кому понадобился? – удивился Пестряйка и тут же нетерепеливо дернул сестру за косу: – Ну, пойдем!
– Чего он дергается! – тут же заныла девочка, ухватив в кулак основание косы, чтобы было не больно, когда тянут. – Дивина! Скажи ему!
На улице снова раздался стук – теперь стучали в ворота к бабке Перепечихе, жившей со снохой и тремя внуками.
– Златица, душенька! – позвал мужской голос. – Покажись-ка, выгляни! Выгляни, красавица! Погуляем с тобой!
Дивина тихо ахнула. Зимобор обернулся к ней. И тут же в их ворота раздался стук, от которого содрогнулся тын.
– Дивина, красавица! – позвал веселый голос молодого парня. – Что спряталась! Выходи, погуляем! Здесь ли ты? Или спишь? Ну, отзовись! Дивина!
Зимобор с недоумением посмотрел на Дивину: за проведенные в Радегоще дни он не видел ни одного парня, который так разговаривал бы с ней. И вид Дивины его поразил: стоя на крыльце, она обеими руками зажимала себе рот, словно удерживая крик, и ее глаза при свете луны казались черными.
По всей улице раздавался стук в ворота, голоса мужчин и женщин наперебой звали хозяев, уговаривали откликнуться. В ночной тишине эти нарочито веселые голоса звучали странно и пугающе; они двигались от леса вверх по улице, к воротам детинца.
– Душа моя, ты спишь ли? – позвал голос мужчины где-то у соседнего двора. – А детки спят? Просыпайтесь, выходите встречать: отец ваш вернулся!
– Батька! – вдруг воскликнула Каплюшка и метнулась к воротам. – Батька наш вернулся!
– Стой! – отчаянно вскрикнула Дивина и кинулась за ней, пытаясь ухватить за плечо, но Каплюшка уже бежала к воротам, крича на бегу:
– Батюшка, я здесь!
Ворота скрипнули и открылись. За ними была темнота и – никого. Девочка, уже добежавшая до ворот, остановилась и даже уперлась ногами в землю от изумления: там, где она ждала увидеть своего пропавшего отца, была пустота. Дивина на бегу протянула к ней руки, но тут девочка дернулась, словно кто-то схватил ее, вскрикнула от неожиданности и пропала.
Дивина коротко ахнула и заметалась из стороны в сторону, ощупывая темный пустой воздух. Зрелище было дикое, жуткое, и Зимобор смотрел на нее со страхом и изумлением – казалось, она внезапно сошла с ума! И тут до него дошло: девочку украл невидимый гость, и Дивина пытается найти их ощупью, потому что увидеть их уже нельзя! А он стоит, как чурбан!
Зимобор спрыгнул с крыльца, в один миг оказался у ворот и встал между створками, чтобы не дать выйти невидимому злыдню, если тот еще здесь. От движения из-за пазухи просочился запах ландыша, и Зимобор вспомнил о венке Младины. Почти безотчетно – надо попробовать, а вдруг поможет! – он выхватил из-за пазухи венок, поднес к лицу и глянул сквозь него.
Темный двор осветился. Венок был как окошко в темной стене, и за этим окошком было гораздо светлее: легко можно было разглядеть каждое бревнышко тына, каждую травинку. А в углу у бани он увидел низкорослого мужика, сгорбленного, заросшего до самых глаз дремучей бородой. Мужик прижимал к себе Каплюшку, широкой ладонью зажав ей рот, но она уже и не дергалась, а висела у него в руках, как неживая.
Прямо перед Зимобором вдруг оказалась Дивина: она не понимала, почему он застыл в воротах и не дает ей выйти. Зимобор крепко схватил ее за плечо; она попыталась вырваться, но он силой заставил ее обернуться, поднес венок к ее лицу и велел:
– Смотри!
Еще не успев понять, что он ей предлагает, Дивина бросила взгляд сквозь венок и увидела тех двоих. На миг она застыла, а потом вскрикнула, выхватила у Зимобора венок и бросилась к ним. На ходу она делала что-то свободной рукой, но Зимобор не понял, что она снимает с шеи мешочек с плакун-травой, пока она не крикнула:
