Перевернув ясеневый кружок, он состроил обиженное лицо:
– «Маназ». Боги дали мне подзатыльник за болтливость. Ибо имя этой руны в нашем случае – Скромность. Сейчас время не моих подвигов, и не за чем лезть на глаза, иначе… Хм, лучше попробуем попытать еще чье-нибудь счастье. Эту руну я вынимаю для Радони – найдет ли он девушку.
Но и эта руна не порадовала прорицателя.
– Перевернутая «фенад». Ничего ты не получишь, мой отважный друг, не стоит и пытаться. Ну, Ледич, теперь ты моя последняя надежда. – Хродлейв бросил на Зимобора быстрый взгляд. – Эту руну я вынимаю для Ледича – найдет ли он княжну.
Перевернув руну, Хродлейв некоторое время молча созерцал ее. Два товарища подумали, что она трудна для истолкования, но на самом деле прорицатель был почти поражен совпадением смысла руны со всем тем, что он сам же перед этим наболтал.
– Руна «рейдо». Иные называют ее руной Совета, иные – руной Пути. Но она означает именно путь, в этом нет сомнения, – медленно, без прежнего оживления, протянул Хродлейв и снова посмотрел на Зимобора, все так же задумчиво. – Тебе предстоит путь, и самое главное, что в нем надо помнить, – это доверие к самому себе. Иди туда, куда позовет тебя сердце. Вот оно все и сходится. Только тролли знают, где надо искать княжну, чтобы она вернулась домой, и именно тебе предстоит путь, в котором дорогу укажет сердце.
– Так куда идти-то? – Радоня ничего не понял. – Где она есть-то, княжна?
– А ты хотел, чтобы руны тебе показали, как дед на улице, клюкой – туда, мол, побежал? – Хродлейв оскорбленно воззрился на приятеля. – Руны не показывают пальцем. Руны указывают путь! – Он назидательно поднял палец. – Можно даже сказать, высший путь! И в рассуждении высшего пути это очень даже ясное предсказание!
– Что, и сам не ждал? – Зимобор снисходительно погладил пророка по светловолосой голове.
– Да, пожалуй… – согласился Хродлейв. – Я, понимаешь, такой умный, что меня самого это иногда удивляет…
– Как сказал бы Хват, тебе шлем не жмет? – обронил Зимобор.
– Честно говоря, был такой случай, – признался Хродлейв. – Было как-то раз, что мы с Хрингом Лососем и еще одним парнем из дружины Эгиля из Болле втроем за ночь выпили бочку пива. Вот такую бочку. – Он обрисовал руками нечто на уровне пояса.
– Врешь, – хмыкнул Радоня.
– Не вру. Вот такую бочку за ночь втроем. – Хродлейв еще раз изобразил размеры бочки. – На Середине Лета было дело, праздновали с конунгом в святилище в Болле. Песни пели и все пили, пили… А утром я хотел надеть шлем, но голова распухла, и шлем налез только досюда. – Он провел рукой по лбу над ушами.
Радоня еще раз недоверчиво хмыкнул и покрутил головой.
– Кстати, тот парень из дружины Эгиля был славянином, – вспомнил Хродлейв. – Я даже помню, что его звали Годослав.
– Почему-то меня это не удивляет, – сказал Зимобор.
Едва Хродлейв успел собрать руны и платок обратно в мешочек, как из храма-пещеры вышел князь Столпомир. С первого взгляда было видно, что побывал он здесь не напрасно: его лицо просветлело, в глазах появилась бодрость.
– Ну, соколы мои ясные, не заскучали? – спросил он, подходя. – Да ты никак сам гадал? – Князь заметил в руках Хродлейва мешочек, который тот еще не успел спрятать. – Ну, и что вышло? Старик-то мне сказал: правдив мой сон. Сказал, что дочь моя не умерла, а ушла под землю, как зерно, которое предают земле, чтобы оно возродилось колосом. И семь лет назад гадали о ней, только тогда не находили: нет, мне говорили, дочери твоей среди живых. Семь лет провела она под землей, теперь в белый свет вернется.
– Но не сказали, где ее искать? – уточнил Зимобор. Имея по Смоленску опыт общения с предсказателями, он знал, что они почти никогда не дают точных указаний.
– Сказали, ищи там, где потерял. То есть надо там начинать, где ее в последний раз живой видели.
– Где же? – в нетерпении спросил Зимобор.
– В тот раз родич мой Порелют меч принимал, мы всем домом к ним ездили.
– Куда?
– Туда, где отец его тогда жил. В Радегощ.
* * *
Услышав это слово, Зимобор пошатнулся, застыл и чуть не сел на землю. Князь Столпомир и двое кметей в недоумении смотрели на него.
– Э, что с тобой? – окликнул его Хродлейв.
Зимобор пытался сказать хоть слово, но не мог. Мало сказать, что он был потрясен. Земля и небо для него перевернулись. Его пробирали сразу жар и озноб, волосы шевелились, в глазах выступили слезы. Перед ним стояло лицо Дивины. Ему больше ничего не нужно было знать – он все знал. Иначе и не могло быть. Никак иначе!
– Радегощ, значит? – едва выговорил он.
– Да. – Князь кивнул. – Это на самой меже со смоленскими землями. Да ты знаешь его, через него поди проезжал, когда сюда ехал. Теперь сам Порелют там сидит. А место там не простое. Не зря она именно там пропала. Там Ярилина гора, на ней когда-то святилище стояло, старше здешнего, а теперь один бурьян да бузина.
Зимобор слушал, укрепляясь в своей уверенности. Ведь Дивина сама сказала ему: она не родная дочь Елаги, она пришла к зелейнице из леса, а перед этим жила у Леса Праведного… пять… да, пять лет. С тех пор прошло два года, значит, она ушла в лес семь лет назад. Княжна Звенимира пропала семь лет назад, и ей тогда было двенадцать. И Дивина не знала, не помнила своей прежней семьи. Но она не могла быть никем другим, кроме…
Зимобор с трудом поднял глаза и посмотрел на Столпомира. Теперь ему виделось сходство между ними – примерно тот же овал лица, черные брови, темно-голубые глаза… Может быть, по этому князь Столпомир так понравился ему, что напоминал о Дивине, хотя сходство было настолько отдаленное, что Зимобор его не осознавал. И тот красивый, гордый, упорный воин, готовый погибнуть, но не отступить от своей любви, что умирал у него на руках со стрелой в груди, – он был ее родным братом…
А еще… Однажды он видел… видел у нее в ожерелье, среди простых железных оберегов, всех этих бубенчиков и бронзовых уточек, которые носит каждая женщина, маленький золотой обрубочек… полоску, согнутую в полукольцо… Еще удивился, как кусочек золота мог сохраниться в такой небогатой семье после голодного года. И даже не заметил тогда, до чего это похоже на половинку разрубленного перстня. Обручального перстня, похожего… Не просто похожего, а того же самого, свою половину от которого он, Зимобор, уже семь лет носит на поясе. Тогда он не узнал этот кусочек золота, потому что за семь лет сам напрочь забыл обо всем. А теперь вспомнил и готов был рвать волосы от досады на собственную тупость. Казалось бы, он еще там, в Радегоще, должен был все понять. Если не сразу, то через несколько дней. Когда узнал, что она не дочь Елаги. Но кто же мог подумать, что… что его невеста не умерла?
– Постой, а ты там был? – спросил князь, пристально глядя ему в лицо.
– Был. – Зимобор кивнул.
