— Икона есть окно в мир иной, — говорил меж тем Иоанн Сияне. На Зайку он не обращал внимания, и она была этому только рада. — Через окно дневной свет проходит в жилье человеческое. Так же через икону светит истинно верующему небесный свет. В иконе Бог сходит к человеку и человек восходит к Богу. Сей лик — апостол Петр. Имя его значит «камень», а на камне сем, сказал Господь, построю я церковь мою. Приглядись: в лике его сила живет чудесная, божественная. Святой Дух вдохнул ее в доску, и стала не доска, а образ святой. А ежели к нему свечу поставить горящую, молитва человеческая скорее Божьего слуха достигнет.
Сияна часто бывала в церкви — тысяцкий не позволял своим домочадцам пропускать еженедельные службы. И всякий раз, глядя на иконы, Сияна робела. Темные глаза изображенного лика поблескивали отсветами огня от свечи и казались живыми. Это вызывало содроганье: живые глаза на неживом, красками написанном лице пугали. Сияна вгляделась еще, и вот уже все лицо темнобородого старика оживилось, в каждой черте возникло незаметное движение, задышал смысл. Казалось, под тонкой оболочкой красок скрывается другая жизнь, от нее исходят лучи чудесной силы, оплетают, затягивают, подчиняют дух себе…
— А чего он такой грозный? Сердит на нас? — тихо, с опасливым любопытством спросила Зайка.
Она издалека поглядывала на образ, не решаясь подойти поближе, каждый миг готовая броситься бежать, если темноглазый старик на стене зашевелится и двинется на нее. Ей было здесь холодно и страшно, но дух захватывало от любопытства, и она не уходила.
— И темноглазый он, прямо как ты, — добавила Зайка, поглядев на Иоанна. — Он, поди, из греков, разве он наши мольбы поймет?
Сияна тоже посмотрела на Иоанна, и вдруг ей почудилось в лице болгарского священника сильное сходство с ликом на иконе. Иоанн улыбнулся: его позабавило это рассуждение.
— Я же понимаю, хоть и темноглазый, с тобою же говорю. И не слова Богу нужны, а души устремленья. А какие глаза да какой язык — сие все неважно. Господь учил, что перед ним все равны, в царстве его не будет ни греков, ни иудеев, ни болгар, ни славян. А будут все рабы Божий.
Зайка поежилась: ей захотелось домой, к матери и отцу. Кто-то большой и сильный собирался утянуть ее прочь, в неведомые земли, где бродят вперемешку чужие люди, печенеги да греки, а своих дедов и бабок нипочем не найдешь.
Попятившись, Зайка схватилась за оберег, повешенный матерью ей на шею, — желто-прозрачный кусок янтаря. Она оглянулась на Сияну. Боярышня стояла спокойно, глядя, как Иоанн отыскивает свечу. Но Зайке уже не хотелось смотреть Божий огонек, а хотелось на волю, к свету, к добрым, понятным людям. Она повернулась и хотела бежать из церкви, но вдруг расслышала в тишине глухой стук. Остановившись, Зайка огляделась: в церкви не было никого, кроме них троих. Однако стук повторился; он звучал глухо, словно из-под земли.
— Что это? — Зайка в испуге повернулась к Сияне. В сознании ее со змеиным холодом скользнула мысль, что какой-то похороненный под церковью мертвец стучится снизу и пробует выбраться. Охваченная ужасом, она кинулась ко входу, отворила дверь на волю, встала на порог и все же обернулась: любопытство боролось со страхом и удерживало ее.
Иоанн тоже казался озадаченным. Подняв свечу повыше, он огляделся и прислушался. Стук прозвучал снова. Он шел из глубины церкви, со стороны алтаря.
— Это там! — Сияна, тоже испуганная, посмотрела на переднюю стену алтаря. «Там Бог пребывает», — когда-то говорил ей Иоанн. Уж не сам ли Бог Иисус подает знак из своего жилища?
— Что? Что там? Это сам Бог? — с дрожью в голосе расспрашивала она Иоанна.
— Или мертвец стучится? — пискнула Зайка от порога.
— Да Бог с тобою! — Иоанн перекрестился. — Не стучатся мертвецы…
— Так что же это? — Сияна тревожно оглянулась на алтарь. — Что у вас там?
— Алтарь там. В нем никому быть не должно… — начал Иоанн и вдруг замолчал. Сияна увидела по его лицу, что он о чем-то догадался.
— Так что там такое? — нетерпеливо спросила она.
— Ничего… — пробормотал Иоанн. — Все пустое… Стук повторился.
— Ничего не пустое! — воскликнула Сияна. — Говори же, что там?
Она догадалась, что у стука этого есть простая жизненная причина, и страх перед потусторонним почти отпустил ее. Зайка тоже осмелела и на несколько шагов отошла от порога снова в глубь церкви. Ничего страшного не происходило, из-под дубовых плах пола не лезли с воем клыкастые упыри.
— Погоди. Побудьте здесь.
Иоанн снял с пояса еще один ключ и отпер литую из бронзы решетчатую дверь в алтарь. Сияна и Зайка подошли к нему.
— А вы дальше не ходите. — Придерживая дверь, Иоанн строго обернулся к ним. — Женщинам в алтарь нельзя.
— Почему это нельзя? — тут же спросила Зайка.
— Потому что от вас весь грех в мире, — бросил Иоанн и скрылся в темном помещении алтаря.
Конечно, это относилось к красивым девам, а не к настырным девчонкам. Привыкшая к послушанию Сияна осталась на месте, а Зайка подобралась поближе и села на пороге алтаря.
Священник прошел в угол, опустился на колени и постучал по полу. Звук получился деревянный. Тут же в ответ раздался стук, какой они уже слышали.
— Кто здесь? — наклоняясь к полу, крикнул Иоанн.
Из-под пола раздался неясный, приглушенный звук человеческого голоса.
— Там у вас что, подземелье? Поруб? — крикнула Сияна, издалека заглядывая в раскрытые двери алтаря. — Кого вы туда засадили?
Зайке стало так любопытно, что она забыла о запрете, подбежала к Иоанну и встала на колени рядом с болгарином.
— Поди отсюда! Сказал же — нельзя! — рассердился было Иоанн, но махнул рукой и добавил потише: — Не шуми ты, ради Христа. Никого мы туда не засаживали. И не поруб это вовсе…
— Как же не засаживали, когда там человек? Что же это тогда? — допытывалась Зайка.
Теперь она разглядела, что стоит на крышке лаза из дубовых досок, тесно окованной железными полосами. Запирал ее огромный замок на толстых железных петлях. Это было очень похоже на большущий погреб или, пожалуй, на поруб — она видела его на заднем дворе воеводских хором.
Подтверждая ее мысли, из-под крышки снова раздался неясный человеческий голос.
— Кто там? — закричала Зайка, склоняясь к самой крышке. — Отзовись!
Из-под крышки послышались неразборчивые звуки, словно кто-то выкрикивал свое имя, но не мог докричаться через дуб и железо.
— Постой. — Иоанн обернулся к Сияне. — Как звать сынка у замочникового старосты, что от печенежки родился?
— Галченя, — тут же доложила Зайка. Сияна удивленно посмотрела на священника.
— Вроде и я про такого слыхала. Добыча недавно из-за него приходил к отцу судиться с кем-то. А он-то здесь к чему?
— Видать, он и есть. — Иоанн показал глазами на крышку. Он не знал, что и подумать. То ли Галченя передумал оставаться в печенежском стане и вернулся — а один ли он вернулся? Но не мог же он знать, что боярышня пойдет ставить свечку и его стук будет услышан! А может, у него не было другого пути… Или он вовсе не собирался оставаться у печенегов. Пронырливые купцы с хитровато-скрытными лицами не внушали Иоанну доверия, и сейчас он был в растерянности.
