– Остановись, Ийервод! Прошлое не вернуть, ты знаешь это!
– И в прошлом не был ты мне соперником! – взъярился змей, угрожающе приближаясь. – Сейчас же ты лишь никчемная тень себя прежнего! Мертвец, не тебе меня останавливать! Твои люди тебя забыли, ты уже даже не прах, ты – ничто!
– Все верно, враг! – Лицо кормчего исказилось – точно зверь улыбнулся. – Но у меня были тысячи лет, чтобы подготовиться к твоему возвращению! А если люди забыли, то я им напомню!
Риф сжал пальцы на плече матроса, и ногти вошли в плоть несчастного. Кость хрустнула и раскрошилась. Корсар дернулся и заорал от чудовищной боли, но следующим движением капитан схватил его за горло и быстро сдавил, обрывая жизнь.
– Кровь развеет туман, и жертва отгонит сон, – сухо прокашлял Джеральд. – Алые брызги расколют камень, боль жертвы разбудит плоть. Прости мне эту смерть, человек…
С последним словом древнего заклинания вся крепость вздрогнула, словно в укрепления врезались сотни катапультных снарядов. Тварь начала опасливо озираться – туман и правда стал уползать в разные стороны, точно свора побитых серых собак. Поднялся сильный ветер, разбрасывая по стенам восьмиконечного форта опавшие листья.
Только сейчас стало видно, что в самом центре крепости, в плиты двора, словно в воду, наполовину погружено огромное распростертое тело. Это был чудовищный горельеф, выполненный в виде титанического существа, напоминавшего дикое смешение волка и человека. Голова и задние лапы у него были звериные, а торс, плечи и руки – людские.
Крепость снова вздрогнула. Плоть изваяния пошла трещинами, куски облицовки отваливались, и под ними уже проглядывала черная свалявшаяся шерсть. Могучие руки дернулись, полностью высвобождаясь из камня, и уперлись в плиты. Мышцы напряглись, и каменная крошка, не выдержав, разлетелась в стороны. Зверь был свободен. Окончательно выбравшись, он медленно распрямил широкую спину, отряхивая с себя песок, землю и камни. Ростом он не уступал своему противнику.
Поклонившись Джеральду, волчеголовый повернулся к чудовищу-змею, но тот не собирался ждать каких-либо церемоний. Ийервод мгновенно атаковал. Он вонзил свои руки-змеи в грудь потомка Гашайна и схватил его человеческим ртом за горло. Его зубы окрасились кровью, а тело врага дернулось в чудовищном объятии. Руки волка взметнулись в попытке отбросить чудовище, хоть как-то защититься, но змеи расцепили пасти и обвили их, словно лозы плюща. После этого они вновь вонзили клыки, отрывая куски плоти из плеч, груди, живота волчьего гиганта. Тот не мог даже взвыть – зубы Ийервода сжимались на его горле все крепче – и он хрипел, исходя багровой дымящейся пеной из волчьей пасти.
Волчеголовый не успел достать прыжком своего врага, не успел разорвать его когтями, обливаясь слюной, вгрызться в его шею! Он ничего этого не успел…
Бесславный конец, глупая гибель. Наконец, Ийервод отпустил поверженного волка. Бездыханное тело рухнуло на камень, выбитые осколки плит полетели во все стороны под его тяжестью.
– Жертва напрасна, – прошипел Император Змей Джеральду, молчаливо глядящему на убитого. Губы, подбородок и шея монстра были в крови. На груди также блестела алая полоса. – И это было сильнейшее из порожденных тобой отродий? С веками забвения истлели мощь и ярость твоих детей. Признай же ныне, что не узришь ты смерти моей. Тебя я не трону, ведь ты и так давно мертв. Я ухожу, Гашайн, возвращаюсь в свои болота. Там я отстрою Белег на дне трясин. И вновь будет править род Гар’ад-эра на землях людей. Ты проиграл, призрак Зверя, в войне победили Беллегары, и предавшим рабам теперь не будет пощады. Слишком много их расплодилось на нашей земле…
Губы Рифа не шевельнулись в ответ. Змеерукий принял его молчание за смирение, и повернулся. Клубок из огромных змеиных хвостов понес его к стене.
Мертвое тело волчеголового вдруг дернулось. Потом еще раз и еще. Было похоже, что предсмертные конвульсии вновь сотрясают его в своем жутком изломанном ритме, но это было не так. Лапы напряглись, когти уперлись в камень. Шкура начала слезать с мяса, образовывая огромные кровоточащие язвы, она обрывалась, как парус в бурю. Обнажилась кость, ребра вырвались наружу, разрывая плоть. Кожа в некоторых местах натянулась – кто-то выбирался на свет из тела павшего. Багровое мясо на глазах расходилось, будто под ножом мясника, из него образовывались новые формы. Кровь с плотью сплетались, как нити в гобелене, образуя головы, лапы и пасти. Один давал жизнь множеству. Вскоре кипящее и клокочущее тело огромного мертвеца разделилось на десятки других, меньших по размеру, но оттого не менее озлобленных.
В то время как новорожденные существа ползли, выбираясь из тела своего мертвого родителя, на передних лапах, их задние продолжали сплетаться из жуткого багрового месива. Кровь стекала по изорванным бокам и длинноносым мордам. У зверей были хвосты и заостренные уши. Пасти были полны клыков. Волки… Ужасные волки, созданные чудовищной магией из плоти, обрывков шкуры и костей. Их глаза были залиты кровью, а из ноздрей вырывался черный дым. Эти волки ничем не походили на животных, лишь на имена демонов могли бы они откликнуться.
Около пяти десятков глоток единогласно разверзлись воем. Ийервод, уже находившийся подле ворот, обернулся, его руки, шипя и исходя ядом с клыков, взвились навстречу опасности. До последнего мгновения он полагал, что ему дадут уйти.
Кровавые монстры неслись к своему врагу огромными прыжками, их пасти клацали, будто кузнечные клещи, а тела полностью утонули в черных дымных волнах, которые они изрыгали из себя. Громадные когти выбивали искры из каменных плит. Они мчались, точно чумной ветер, а от их рева уцелевшие корсары забивались еще глубже в свои норы и схроны. Руки-змеи схватили пастями двух первых тварей, но остальные достигли цели.
Клыки вонзались в щупальца, прокусывая чешую, как пергамент, отрывая от хвостов куски. Злобное шипение переросло в жуткий визг. Огромная тварь ничего не могла поделать с облепившими ее, словно рой слепней, демоническими волками. Руки-змеи расходились, точно кнуты, отбивая в стороны атаки четвероногих монстров, сплетенных из плоти наследника Гашайна. Один из демонов прыгнул и вцепился всеми четырьмя лапами в живот гиганта. Когти погрузились в белую плоть Ийервода, а пасть стремительно изорвала на куски его грудь. Окровавленная кожа повисла ошметками.
Чудовищное бессилие – вот что являл собой сейчас Император Змей. Заговоренные клыки терзали его плоть без жалости. В какой-то миг он не выдержал боли. Десятки его щупалец были перегрызены, и он рухнул на камень. Под его телом пало несколько врагов, но остальные продолжали свои атаки, прыгая на него раз за разом. Четыре порождения бездны вонзили клыки в лицо змея. Щеки, лоб, нос, подбородок, скулы – были изгрызены и обезображены до неузнаваемости. В последние мгновения своей жизни змеерукий в бессильной злобе начал шептать проклятие на голову Гашайна и всех его возможных потомков, но ему не дали завершить начатое – один из волков оторвал змею губы, другой отгрыз язык. Вскоре древний предводитель Беллегаров был мертв. С последним дыханием чудища жизнь оставила и его убийц – все, как один, четвероногие демоны распались на куски.
