– Что, и к тебе клеился?
– Когда они появились, как-то само собой вышло, что
меня начали отшивать. От этой именно компании. Ритка, когда уезжала с ними,
меня с собой никогда не брала. А с другими компаниями, с другими дачами все шло
по-старому…
– И как она это объясняла?
– А никак. «Ты уж извини, такие дела…»
– И кто из них с ней лялькался?
Нина задумчиво помолчала:
– Вот вы знаете, у меня такое впечатление, что – никто…
– А это? – Даша вытащила фотографию. –
Застолье бьет ключом, народ развлекается… Все крепенько поддавши.
– Все равно, – упрямо повторила Нина. – Такое
у меня впечатление. То ли там был кто-то еще, то ли пьянки были исключительно
делового плана.
– Не складывается, – сказала Даша. – Некий
богатенький Роман, деятель из губернской управы – и певица Маргарита. Ну какие
с ней могли быть дела у импозантных джентльменов, окромя постельных? Никто, ни
один человек и словом не обмолвился, что у Маргариты были какие-то коммерческие
таланты. И никакими бизнесами она не занималась, все крутил Гуреев…
– Сама знаю, – потерянно промолвила Нина. – И
все равно, никак не похоже было, что она с кем-то из троих спит. Такие вещи
сразу видны… Понимаете?
– Понимаю, – сказала Даша. – А сама она,
значит, и словечком не обмолвилась?
– Ни разу. Сплошные недомолвки. Что-то такое серьезное,
способное ее вознести на всю оставшуюся жизнь, что-то вовсе уж грандиозное… А
параллельно с этим Ритку иногда прямо-таки трясло от страха.
– Куда – вознести?
– Представления не имею. В последние дни это у нее
постоянно шло в связке – то бормочет, что взлетит на недосягаемые высоты, то
начинает хлюпать носом и твердить, что ее раньше зарежут… А когда она однажды
перебрала при Вячике и начала гнать ту же самую дурь, он на нее покосился так,
что мне поневоле жутко стало. Как волк, право слово. А потом выманил меня на
кухню и стал расспрашивать: что она мне рассказывает, особо ли со мной
откровенничает… И все такое. Я, конечно, прикинулась дурой. А он… – Нину
явственно передернуло. – А он вытащил пистолет, упер мне дуло вот сюда,
под шею, знаете, как в кино показывают. И сказал что-то вроде: смотри у меня,
ласточка, будешь болтать – или мозги по стенке разлетятся, или под
асфальтом окажешься…
– Пьяный?
– Пьяный-то пьяный, а глаза – волчьи, трезвые…
– Пистолет был настоящий?
– Определенно. Он сначала вынул пистолет, потом обойму,
показал мне, загнал в ручку, этак демонстративно… Патроны были самые настоящие.
Мы на одной дачке пару раз стреляли из настоящего, я запомнила, как все
выглядит…
– И когда это было?
– Дня за три до…
– Статья сто девятнадцатая, – сказала Даша
удовлетворенно. – Объясняю, чтобы ты не особенно боялась. Уже есть
основания, чтобы взять за хвост твоего Вячика.
– А если у него есть разрешение на ствол?
– Все равно. Та же статеечка. Если имелись основания
опасаться осуществления угрозы… Имелись у тебя основания?
– До сих пор жутко…
– Так и напишешь потом. Когда она тебе рассказывала про
часы?
– В тот же вечер. Роман вышел на кухню, Вячик успел
спрятать пушку, только Роман, по-моему, все равно заметил, выставил меня в
комнату, и они в кухне еще минут пять разговаривали на повышенных оборотах.
Вячик вышел, как побитый, а Роман мимоходом покосился на меня, не то чтобы зло,
совсем не так, как Вячик на кухне – но все равно мороз прошел по коже… Они
уехали, а Ритка принялась глотать красное стаканами. Я тоже от расстройства
изрядно приложилась, в меня впервые в жизни тыкали пистолетом… Мандраж был
изрядный, что уж там. После всех этих ужасов в газетах… Вы правильно сказали –
доказывай потом, что я ничегошеньки не знала… Ну, короче, Ритка стала ныть, что
ее непременно зарежут. Ее почему-то непременно должны были не утопить там или
застрелить, а именно зарезать. Может, зациклилась из-за этого вот
ножика… – показала она на фотографию. – И сказала, что спрятала
что-то под часами на даче.
– На какой?
– Не знаю. Показала фотографию и долго объясняла по
десятому кругу: под этими самыми часами, никто сто лет не хватится, а достать,
если понадобится, проще простого…
«Интересно, что там можно спрятать?» – подумала Даша, в
сотый раз рассматривая фотографию. Массивная подставка, если внутри нет
тайника, что можно под нее подсунуть? Листок бумаги, несколько купюр, и не
более того…
– А потом?
– Ничего особенного. Ровным счетом. Она уже была едва
тепленькая, да и у меня в голове шумело. Собралась и поехала домой. А в тот
день… – она жадно затянулась. – Приехала около девяти, как обычно.
Открыла своим ключом, прислушалась – ну мало ли, вдруг у нее кто-то в
спальне, – прошлась по комнатам, заглянула в ванную, а она там, глаза
распахнуты, в потолок уставилась…
Она замолчала, передернувшись. Немного выждав ради приличия,
Даша негромко спросила:
– Ты ничего из квартиры не забирала?
– Да зачем? Я оттуда уже через пару минут
вылетела… – бледно улыбнулась она. – И ушла в подполье…
– Точно, через пару минут?
– Честное слово! Подумала, что они могут вернуться…
– Почему «они», а не «он»?
– Не знаю, – честно призналась Нина, пожав
плечами. – Так вдруг подумалось…
– Потому что связывала «они» с той компанией? Вячик,
Роман и Виктор?
– А пожалуй что…
– Через пару минут, – упорно повторила
Даша. – Нина, ручаешься? Около девяти, не пробыла и пары минут…
– Ну честное слово! – непреклонно сверкнула она
глазами. – Не знаю, чем и клясться…
Бывает ли смертельно опасным клочок бумаги, который свободно
можно подсунуть под часы? Еще как… Даша быстренько кое-что прикинула. Даже если
видеомагнитофон программировала Нина, уличить ее в этом невозможно – да и
зачем, откровенно говоря? Кто бы с ним ни возился, у него не было другой
задачи, кроме как привлечь внимание к тому, что случившееся – все-же
убийство. Задача достигнута, отлично. Не это сейчас главное… Развеселая
компания с фотографии обрела конкретные имена, и, если верить девчонке, внутри
этой бражки наблюдаются свои сложные отношения – а это уже посыл для вдумчивой
работы, господа…
– А как сама Маргарита относилась к этой троице? –
спросила Даша, спохватившись, что затянула паузу.
