Уложив Талиесина в кровать, дроу прикрыл его одеялом, задумчиво постоял, глядя в пустоту, и, ощутив призрачное дыхание Судьбы, отправился в свою комнатушку.
Там дроу сел за стол и начал заполнять пустые листы своим бисерным почерком. Он писал «Физиологические очерки» регулярно. Меньше недели минуло с той поры, как виконт обосновался в столице Диккарии, а материала у Черныша накопилась целая гора. И его еще надо было сортировать и классифицировать. Для истории. Для потомков.
Перо скрипело по бумаге. Дроу работал самозабвенно часа четыре.
В принципе, за свой труд (в будущем) дроу не прочь был получить и какую-нибудь премию.
Глава 4
Следующее утро выдалось туманным: Рыгус-Крок утонул в сырой молочной массе, что покрыла Бормо-фьорд и его окрестности.
Сопровождала это обычное на первый взгляд природное явление тишина. И не просто какая-нибудь рядовая, а самая что ни на есть зловещая. Столица стала напоминать кладбище. Даже самые безбашенные варвары, которые просто не в состоянии не бузить сутки напролет, отсиживались по углам и не могли понять, что происходит. Собаки заткнулись. Кошки, которых еще не употребили в пищу беднейшие слои городского населения, предпочитали никому не напоминать о своем существовании.
Те, кто еще спал, видели тревожные сны. Те, кто проснулся, чего-то ждали. На улицу почти никто не выходил, а смельчаки отмечали необычную густоту тумана – вытянутую руку разглядеть было невозможно. И мчались интересоваться у старожилов, когда в последний раз такое было. Оказалось, никогда, во всяком случае, на памяти выживших из ума старых пней.
Город замер.
Ветра не было, море не давало о себе знать даже самым тихим деликатным плеском. От чаек не осталось и следа, словно вся эта наглая пернатая свора взяла да вдруг двинула ласты.
Только два варвара во всем Рыгус-Кроке свободно расхаживали в тумане.
Как только рассвет начал подползать к морю, они поднялись со своих дырявых и вшивых соломенных тюфяков и пошли на работу.
Сколько себя помнили, Начхал и Мухал работали грузчиками в порту. Для какого-либо другого занятия у парочки просто не хватало извилин, но, как часто в подобных случаях бывает, физическая сила переливалась через край. А что еще надо настоящим портовым ребятам? Занимаешься любимым делом, по вечерам щупаешь женский пол, пьешь самогонку на мухоморах или дерешься.
Начхал и Мухал считались лучшими мордобойщиками в Бормо-фьорде и ходили у местного населения в фаворитах. Оттого собственные морды их были, мягко говоря, далеки даже от варварского стандарта. Начхал и Мухал стояли на втором месте после Хряся Большестрашного по уровню уродства, но, в отличие от вождя Водохлебов, они не родились такими, а стали в результате многих лет общения с чужими кулаками.
Звезд с неба приятели не хватали, а потому не брезговали и грязной работой. Уборкой причалов, например. Приработок все-таки.
Положив на плечи по здоровенной метле, Начхал и Мухал и топали по деревянному настилу.
Вдруг Начхал остановился. Только сейчас до него дошло: что-то не так.
– Слышь, того… – сказал он.
– Ась?
Мухал успел отойти на три шага, и его не стало видно в тумане.
– Чего? Того… – Начхал почесал репу. – Смотри!
– Смотрю. Это туман, что ли? – Мухал подошел к приятелю.
Тот проявился из дымки, словно призрак.
– Ага. Он. И тихо. Чаек нет. Вообще никого!
Мухал принялся думать. Заключалось это в том, что красавчик пытался вспомнить какие-нибудь слова, которые бы подходили под описание увиденного.
На варвара было жалко смотреть. Бедолага занимался тем, для чего явно не родился.
– Не помню, чтобы так, а ты? – спросил Начхал, ища глазами, кому бы дать в челюсть. Многие жизненные проблемы (если не большинство) он привык решать именно таким способом.
– Тоже не помню, – поскребся в заднем месте Мухал. – И чего делать?
Обзор окрестностей ничего не давал – их попросту не было.
Вообще, любое другое существо, с более тонкой душевной организацией, давно бы поддалось панике и начало вопить, рисуя в воображении всякие ужасы, но амбалы были не из таких.
– Пошли к пирсу, посмотрим, – предложил Начхал.
И они пошли, топая по старым доскам. Звука, правда, почти не было. Густой, как воск, туман пожирал его моментально.
Шли варвары уверенно, ибо дорогу к каждому пирсу знали назубок и могли найти его с закрытыми глазами. Сейчас это умение пригодилось.
– Чего ж творится-то? – пробормотал Мухал, когда длинный деревянный язык пирса, по которому они шли, закончился. – Где все?
Некоторое время понадобилось им, чтобы вспомнить вчерашние события. Были они самыми обыденными, ничего выдающегося. Приходили и уходили драккары – боевые или торговые. Шла себе погрузка-выгрузка своим чередом… Хм. В чем же тогда дело? Туман, выходит, виноват?
К такому выводу варвары пришли после недолгого совещания.
Мухал опустился на карачки, чувствуя ладонями влажные доски пирса, и посмотрел вниз, за край. Вода никуда не делась. Как ей и положено, она плескалась у покрытой мхом опоры, и на ее поверхности покачивалась вонючая пленка мусора и гниющих рыбьих останков.
Варвар добавил ко всему этому свой плевок.
– И бригадир куда-то делся, – заметил Начхал, вглядываясь в туманную дымку.
– Колдовство!
Мухал выпрямился и состроил страшную морду.
– Это еще откуда? – спросил Начхал, когда приятель вытащил из-под рубахи несколько защитных оберегов на веревочках и перещупал их по очереди.
Духи-защитники должны были в этот момент приступить к работе, отгоняя злые влияния от хозяина, и, возможно, так и сделали. Во всяком случае, в тот день с Мухалом и Начкахом ничего не случилось.
– А откуда колдовство приходит? – спросил Мухал.
– Откуда мне знать? Я – не колдун.
Вообще-то, Мухал тоже не знал, откуда приходит колдовство – надеялся, что коллега скажет. В результате осталось только озадаченно сопеть в обе ноздри.
В общем, никаких потрясающих логикой и здравомыслием выводов не последовало.
– Погодь! – вдруг поднял руку Начхал, обладающий более острым слухом. По ушам ему били изрядно, но не все данное природой он успел растерять. – Корабль! Приближается!
Варвары застыли на месте, водя ушными раковинами. И хотя туман воровал звуки, грузчикам удалось уловить характерный плеск воды у ватерлинии. Кто-то шел под парусом, не используя весла. Не просто шел, а двигался к причалу на всех, что называется, парах, и не дул в рожок, как это установлено правилами.
Что оставалось делать доблестным грузчикам? А ничего. Стоять и тупо пялиться в туман, к чему у обоих обнаружился явный талант.
