Потрясенный рассказом дроу только открывал и закрывал рот.
То есть, выходит, этот эксцентрик, любящий наряжаться в безумные наряды, уничтожил собственный клан и ничуть этого не скрывает?
Черныш попытался отодвинуться от колдуна.
– Так я стал магом. Не сразу, конечно. Маманя годы потратила на мое обучение. – Говорун устремил взор в утреннее небо, перебирая давние воспоминания. – Да! О чем я? Хм… Насколько я могу судить, это типичный провидческий транс. Конвульсии, выкрики. Его мучаются видения, которые он принимает за сны. Вероятны три выхода: Талиесин, в конце концов, помрет; или выживет и станет провидцем; или выживет и не будет ничего помнить и провидцем не станет.
Жрец и дроу посмотрели друг на друга.
– И? – спросил Черныш.
– В смысле?
– В смысле, что делать дальше?
Говорун взял время на размышление, а потом его осенило:
– Раз такое дело, давай у него чего-нибудь спросим… Так, надо подумать. Ага! Не смотри на меня так, дружок, я не съехал с ума. Но только дурень беспросветный не знает, что у оракулов полагается что-нибудь спрашивать!
Черныш понял, что в последнее время вел себя на самом деле не слишком достойно (истерил, хотя и в интересах господина), и посерьезнел. Варвары не должны видеть его таким. Они не любят слабаков.
Говорун кивнул, видя метаморфозу, которую претерпел Черныш. Так-то оно лучше, говорил его взгляд.
Кровожадный Чтец откашлялся и, не обращая внимания на рев дружинников на драккарах и трехэтажные оды, которыми сыпал Шряк Немытый, кормчий «Страдальца Фига», принялся за дело.
– Скажи, как нам одолеть Гренделя, чудовище зело смрадное и жизни недостойное?
Талиесин лежал, расслабившись, с закрытыми глазами, сам на себя, по мнению дроу, совершенно не похожий. И молчал.
Дроу вопросительно покосился на жреца.
– Ладно. – Говорун достал из поясного мешочка какой-то камень и приставил его ко лбу посла Тиндарии. – Чики-брики-мивзил-пис!
В тот же миг тело Талиесина выгнулось дугой, на губах выступила пена. Чтобы прекратить гимнастику, Чтец положил свою ручищу виконту на грудь и слегка надавил, прижав к земле. Тот завыл, как собака.
– Типичный симптом, – со знанием дела объяснил жрец Чернышу. – Мы на верном пути.
Слуга не спорил, ему просто хотелось знать, куда этот верный путь ведет.
– Как нам одолеть Гренделя? Говори, оракул! – величественно произнес Кровожадный Чтец.
– Слабое место ищи… Тот, кто отвечает, видел его. Знает… – Голос Талиесина Черныш не узнал бы в тот момент и под страхом смерти.
Чувствуя, что готов получить сердечный приступ от ужаса, дроу застыл на месте.
Что-то жуткое вырывалось из недр тиндарийского аристократа, но это, по всем признакам, Говоруна только обрадовало. Колдун ликовал.
– Кто «тот, кто отвечает»? – спросил он, продолжая прижимать волшебный камень ко лбу Талиесина.
– Кто лежит перед тобой, – ответил виконт-невиконт.
– Ясно. Единственный ли это способ уничтожить чудовище? Говори!
– Да. Тот, кто направляет его, о нем не знает…
– Ого! А кто его направляет?
Громкий и низкий, словно рык морского дракона, голос виконта начал привлекать внимание воителей. Дружинники бросали дела и поворачивали головы к берегу. Черныш, не зная, что делать, помахал честной компании.
Как бы они все не ринулись сюда поглазеть на бесплатный цирк.
Шряк Немытый выдал еще одну смачную тираду, перепугав нечаянно пролетавшую мимо чайку до полусмерти.
– Что это еще такое! – К месту провидческого представления уже спешил Пнилл Бычье Сердце. Королю, разумеется, нужно было знать все из первых рук. Или уст.
– Имя скажу тебе только на ухо, ибо имеет касательство тебя оно… – сказал провидец, подумав. – Наклонись!
Пораженный Говорун так и сделал. Вообще, до этой минуты он представлял себе все это как шутку, но то, что ему шепнул на ухо Талиесин, повергло бедолагу в шоковое состояние.
Пнилл подгреб через секунду и увидел, что Кровожадный Чтец сидит неподвижно, словно сам погрузился в транс.
– Чего тут происходит? – потребовал объяснений король.
Ворчлюн Ухайдак и Бородульф Сожру Живьем присоединились к начальственному корпусу и смотрели во все глаза.
Жрец вздрогнул, моргая, и показал зубы: «Все путем!» Сам при этом он был бледным, точно снег.
Ни от кого это обстоятельство не укрылось. Варвары ждали.
– Наш тиндарийский друг заделался оракулом. Я пытаюсь кое-что у него узнать, – объяснил Говорун.
Дроу помалкивал. Он не слышал, что шепнул колдуну господин, но очень хотел бы знать. Впрочем, у него оставалась такая возможность. Наверное, Талиесин сам скажет ему, когда придется в себя. Зачем ему скрывать?
Это все больше и больше не нравилось Чернышу, но он ничего не мог сделать.
Говорун восстановил тишину.
– Оракул не может работать в такой обстановке. Тихо!
Несколько минут возни – пока командиры затыкали рты наиболее говорливым воителям – и над фьордом повисла тишина. Только ветер изредка завывал в расщелинах серых скал.
– Итак, скажи нам, оракул, где нам искать Гренделя, коий есть тварь смрадная и жизни недостойная? Говори!
Говорун снова прижал волшебный камень ко лбу Талиесина. Как потом он объяснил, это делалось для лучшей проводимости.
– На восток путь лежит сухим ходом… Земля каменистая… Пещера глубокая, словно сон демона… Идите, и знаки приведут вас… – прогудел страшный голос из глубины Талиесина.
Черныш все гадал, каким образом связки господина выделывают такие фокусы, ведь даже самые большие варвары на такое неспособны. Или дело не в связках?
Более страшных минут дроу в жизни не переживал.
– Говори точнее, оракул! – потребовал Говорун, пытаясь предотвратить начинающиеся у посла конвульсии.
– Ищи большой череп, что кричит на рассвете!
Большего добиться не удалось. Талиесин бился, вскрикивал, сучил руками и ногами. Пнилл, не дожидаясь приглашения, присел на корточки и помог Кровожадному Чтецу его держать. Тот влил в рот виконту какое-то снадобье из фляжки, а потом сунул ему в рот рукоять кинжала, чтобы Талиесин, войдя в раж, не откусил себе язык.
По толпе дружинников волнами проходил ропот.
Происходящее было им непонятно. Головорезы требовали драки, но с этим как раз экспедиции не везло.
Наконец виконт расслабился и был препоручен заботам слуги.
– Надо отнести его на драккар, – сказал дроу. – Ну, чего вы стоите! – сердито воскликнул он, видя, что громилы не двигаются.
