Фероция пыхтела, словно лошадь, тянущая в гору карету, полную тучных пассажиров. Ее можно было понять.
— Почему вы молчите, Браул?
— Думаю. На это требуется время.
— И каковы же результаты?
Вот, женщины. Все им надо сразу. Вынь да положь.
— С этим более-менее ясно. Остается, правда, еще одна загадка. Волшебная реликвия. Что вы о ней знаете?
— Все. Я что, не рассказала?
— Нет.
— Прошу прошения. Когда я возмущена и расстроена, мои мысли путаются. Речь идет о книге заклинаний, которую отец приобрел чуть больше года назад. Ему продал ее торговец антиквариатом, с которым отец давно поддерживает деловые отношения. Книге не меньше пятисот лет.
— Автор?
— Сляден Исирод, насколько я помню.
— Знаю. Был такой чародей в давние времена. Интересно, что же такого в этой его книге, ради чего Вольфрам готов сокрушить все препятствия на своем пути?
— Откуда мне знать?
— А говорили, что все знаете!
— Но я же не чародейка. Мне стоило труда даже выучив имя этого ненормального.
— Какого?
— Слядена Исирода! У него еще и прозвище идиотское, в самый раз для городского сумасшедшего… хм…
— Неистовый Странник, — подсказал я.
— Вот именно! Представьте, с такими и якшается мои отец. Немудрено, что он свихнулся.
Я робко напомнил Фероции, что тоже являюсь представителем славного племени чародеев и хотя не жужжу, как навозная муха, но в чем-то схож с вышеописанными персонажами.
Громадная девушка фыркнула, как бегемот, и ответила, что еще не составила обо мне окончательного мнения. Есть надежда, что я гораздо лучше своих коллег по ремеслу, и я этой мысли ее настойчиво подталкивает факт моего родства с Гермионой (чудесной девушкой и сердечной подругой). В глазах Фероции это обстоятельство давало Браулу несколько дополнительных очков, хотя не гарантировало успеха в целом.
Тогда я напомнил малышке Зипп, что Гермиона — тоже чародейка, и в ответ услышал смех, каким время от времени разражаются кладбищенские призраки.
— Как можно сравнивать? — спросила Фероция с искренним недоумением. — Ведь Гермиона — девушка!..
Вывод напрашивался сам собой. Говоря о жужжащих субъектах, липнущих к ее отцу, этих чокнутых сляденах, исиродах и неистовых странниках, моя гостья имела в виду исключительно мужчин. По ее мнению, Гермиона по определению не могла претендовать на роль городской сумасшедшей, даже если бы официально взяла себе прозвище… ну скажем, Разрушительница Натор.
Что тут скажешь? В странное время мы живем. Мужчины теперь думают, что все зло — от женщин, а женщины полагают, что мужской пол пора запретить на законодательном уровне, после чего, без сомнения, во вселенной воцарится мир и гармония. Похоже, Фероция, как девица просвещенная, успела нахвататься подобных идей.
С удивлением обнаружив, что она продолжает кипятиться и пускать пар, я попытался вставить слово, но мне не удалось. Сам того не подозревая, я наступил на ее любимую мозоль и должен был расплатиться за свою ошибку сполна.
Спас меня Тристан Профитроль. Кто бы мог подумать, что его появление может вызывать не только разрушительные последствия? Юного герцога я заметил не сразу, а когда все-таки зацепился за него отчаянным взглядом, просиял. Фероция прервала свои излияния — она как раз бичевала нравы современных молодых людей (ее возлюбленный, конечно, не такой) — и сердито посмотрела на меня. Потом ее взор переместился к двери.
— Привет, Фероция, — сказал Тристан прежде, чем что-либо успел сказать я.
— Я тебе не Фероция, а госпожа Зипп! Пора бы запомнить!
— Мы знакомы всего один день, — заметило маленькое чудовище. — Слишком мало времени для такого важного дела. — Тристан прошел в комнату и уселся на кушетку, положив ногу на ногу.
Фероция грозно прищурилась.
— Так вы знакомы? — спросил я, стараясь рассеять внезапно сгустившиеся тучи.
— Еще бы не знакомы! Гермиона притащила к нам в дом этого гадкого мальчишку вчера утром, и он, недолго думая, раскокал папин любимый бюст.
— Папин?
— Это был бюст ее величества!
— О!
Я представил себе, сколько получилось осколков. Насколько мне известно, королева Амелия не отличается субтильностью, скорее наоборот.
— Он был плохо укреплен на подставке, — объяснил Тристан, ничуть не мучаясь угрызениями совести. — Стоило мне его толкнуть, как…
— А зачем надо было толкать?
— Ну… мне стало скучно. Вы с Гермионой болтали о всякой ерунде, а я, будучи предоставлен самому себе, не нашел ничего лучше, кроме как уничтожить бюст. Меня нельзя оставлять без присмотра, неужели не ясно?
Фероция покраснела от ярости.
— Зря я не оттаскала тебя за уши в тот момент, — сказам она. — Браул, это случайно не по его вине в вашем доме такой кавардак?
— Э…
— По моей, — сказал Профитроль-младший, показывая малышке Зипп острые зубы. — Я злостно и цинично нарушил два строгих запрета и теперь наказан.
— Кстати, почему ты здесь? — спросил я. — Разве последствия катастрофы устранены целиком? Не верю.
— Обеденный перерыв, — сказал мальчишка, ковыряясь в носу.
— Перестань! — возмутился я.
Тристан и не подумал меня послушаться.
— Думаю, надо его взгреть. Он давно напрашивается, сказала Фероция, взглядом давая понять, что не прочь взять на себя эту почетную миссию.
Я не сомневался, что у нее получится, учитывая ее размеры и, вероятно, богатырскую силу, но тут же с трепетом задумался о последствиях. Что же это будет, если по Мигонии пронесется слух, что в доме Браула Невергора то и деле взгревают отпрысков высшей аристократии? Что будет, если стража услышит пронзительные вопли, исходящей из особняка под номером десять по Радужной улице? Не скажут ли соседи: «Мы всегда думали, этот чародей — сумасшедший. И вот доказательство!»? Случись это, от моей репутации останется исключительно мокрое место.
— Лучше не надо, — прямо сказал я, хотя, признаюсь, ней легко было противостоять искушению.
— Нельзя потакать гадким мальчишкам, — изрекла Фероция, пожирая Тристана своими большими глазами, — Если их не колошматить каждую минуту, прививая хорошее поведение, они вырастают в гадких мужчин, которые…
Я поднял руку, не желая прослушать еще один продолжительный монолог, повествующий об извечной борьбе полов вообще и угнетенном положении женщин в частности.
Фероция фыркнула, считая, что получила еще одно доказательство моей неблагонадежности.
— Я на пути к исправлению, — сказал юный волшебник, подняв вверх указательный палец, который только что извлек из носа. — И если меня взгреть в начале этого многотрудного пути, за последствия я не ручаюсь!
