Чья-то рука хватает Крота за локоть, волочит по песку, оставляя глубокий след. Гоблин кое-как протирает глаза. Из горла вылетает пронзительный вопль, и движение прекращается.
Возникает чья-то озабоченная зеленая морда. Какие-то жесты и слова. Вновь волочение. Крот поворачивает голову влево. Лежащие среди трупов подпехи стреляют из камнеметов. Вдалеке речная вода поднимается рваным закрученным столбом. Что-то похожее на голову в каске взмывает по высокой дуге. Крот уже видел такое. То ли пять минут назад, то ли год, но этого точно не было на ферме…
Вспоминается Маргаритка. Значит, она знала про все это дерьмо.
– Везунчик! Везунчик!
– А ну, давай, туда его, вон где воронка!
– Мина долбанула прямо под ним…
– Видел.
– Эй, чего не улетел домой к мамочке, боец?! Второго шанса не будет!
Смех.
Смех?
Дюбели бьют в песок совсем рядом.
Гоблины матерятся.
– Давай, волоки, волоки, пока нас тут не раскроили на галоши!
Тянут двое. Крот по-прежнему не чувствует своих ног и вообще тела ниже пояса. Из уха течет горячая кровь. В то, где крови нет, лезут звуки, и они все громче.
– Кажется, наши уже на стенку лезут!
– Еще бы не полезть!
– Уф, ну и тяжел, молодой!
– Базука, мать ее, и боеприпасы. Навешали на тебя, парень!
Остановка, кто-то похлопывает Крота по щекам. Из тумана проступает морда Прилипалы. Крот с трудом узнает его.
– Во! Очухался! Слышь, у нас работы умотаться… Просыпайся, белоснежка!
Вторая морда. Кажется, Слизняк. Задумчивый взгляд, почти умиротворенный.
– Боец! У нас каждое рыло на счету! Вставать будешь?! Наши уже за стеной!
– Подъем, брат!
Оказывается, он уже на коленях, стискивает в руках базуку. С подбородка капает кровавая вода.
– Заряжайте…
Кто это говорит?
В поле зрения, покачиваясь в сизом дыму, возвышается бетонная башенка.
– Кажется, они нас не видят. – Слизняк смотрит на амбразуру через прицел камнемета. – Давай, жахнем!
Крот пристраивает базуку на плечо и чуть не опрокидывается вправо. Прилипала хватает его сзади за плечи, вставляет в ствол цилиндр оболочного файрбола.
– Ну, Крот, покажи класс!
Почти закрыв глаза, гоблин давит на курок.
Отдача кидает его на спину, заставляя свалиться на песок и Прилипалу. Тот матерится.
– Есть!!! – верещит Слизняк.
Глядя на дот, Крот опирается на локоть. По сути, он бил наугад, ни на что не надеясь, но умудрился влепить в десятку.
Ярко-красный шар размазался по амбразуре, и огонь полез внутрь, сжигая стрелков. В общем гвалте криков почти не слышно.
Зеленые на берегу уже гарцуют к укреплениям, волоча лестницы и стреляя на ходу. Дот горит, из прорези в бетоне валит черно-золотистый дым.
– Бежим! Крот!
– А?
Контузия не дает нормально соображать. Крот не осознает до конца, насколько ему повезло. Взорвавшаяся под ним мина не оставила на нем ни царапины, лишь порвала одежду в некоторых местах.
Прилипала со всей силы тянет Крота на себя. Чтобы не упасть, приходится энергично переставлять ногами. Один конец базуки тащится по песку, оставляя влажную бороздку.
Повсюду беспорядочные крики, выстрелы, но стреляют свои – прикрывают карабкающихся на парапет зеленых. Взрывы гремят в глубине зоны укреплений. Гоблинская артиллерия кладет снаряды по высоким воющим траекториям.
Крот, Прилипала и Слизняк добираются до сгрудившихся под насыпью солдат. Крот плюхается на песок. Хочется блевать. Удивляя сам себя, он делает это незамедлительно.
– Эй, потише!
Прилипала отскакивает, чтобы рвота не попала ему на ботинок.
Появляется сержант. Не Сказочник, другой. Садится на песок, изрыгая проклятия в микрофон, требует авиационную поддержку, чтоб их там в штабе всех разорвало!.. Где самолеты?
– Не будет самолетов, – спокойно говорит измазанный кровью гоблин. Подмигнул Кроту. – Давно бы уж прилетели… Потом, конечно, найдут стрелочника и миллион сраных причин!
Подпехи карабкаются наверх, уцелевшие амбразуры продолжают вести яростный огонь, но теперь у штурмующих есть возможность обойти зону обстрела. Толку от дотов теперь почти никакого. Наверху и позади них уже вовсю кипит бой.
У Крота трясутся поджилки. Несколько раз он вскакивает, не в силах дождаться своей очереди на лестницу. В голове проносятся жуткие сцены, в которых он размахивает почему-то здоровенным двуручным мечом (зов предков, что ли?) и поет кабацкую песню, раздевшись по пояс…
Окровавленный гоблин кладет тяжелую ручищу ему на плечо.
– На тебя еще хватит… Эльфюг там до фига и больше, парень. Никуда не денутся.
Крот криво усмехается, стараясь показать, что он крутой парень. Он и вправду считал себя таковым, пока не оказался в лодке первой волны атаки. Бывали ребята и круче, но им без труда выпустили кишки и выбили мозги; лежат теперь в разобранном виде, отдыхают в вечной халяве, и запчастями их усеян весь берег…
– Не давать гадам ни секунды передыху, поняли? – ревет во все свое бычье горло сержант из третьей роты. – Валите всех и каждого, гвоздь и камень всему, что движется! Сломать и сжечь! Чего ждешь, пошел!
Это Кроту.
– Так точно!
Вскочить, сжимая базуку, кинуться к лестнице, утопая в песке, чуть не подвернуть левую лодыжку, столкнуться по пути с другим зеленым.
– Бей эльфийскую гадину! Дави!
Раззявленная пасть.
Вот это клыки, успевает подумать Крот, подхватывая крик.
Карабкаться по шатающейся лестнице на бетонный массив, иссеченный осколками и прямыми попаданиями, покрытый слоем грязи и крови. Перекладина за перекладиной. В глаза сыпется песок.
Уже наверху. Перевалить через сорокасантиметровой толщины парапет, плюхнуться тяжелым рюкзаком на спину, увидеть, как через тебя перепрыгивают рычащие подпехи. Рядом уже кто-то лежит. Эльф. Рот оскален, в нем полно грязи; видны маленькие острые зубки, часть щеки оторвана, кровь подсыхает, одного глаза нет – это каша, половина которой лежит в пробитой каске. Рядом с каской четко отпечатался след тяжелого гоблинского ботинка. Уцелевший глаз эльфа закатился. «Кукольно-нежное лицо ни хрена, совершенно ни хрена не красиво в таком состоянии», – думает Крот.
Хаотичная стрельба, крики, взрывы; дым лезет в глаза и заставляет кашлять.
Рядом в траншеях гоблины дорезают остатки выдвинувшегося для обороны первой линии отряда эльфов. Кажется, что кричат разрываемые дикими зверями женщины.
