Пока тянулось представление, эльфка, привязанная к металлическому стулу, ничем себя не проявляла. Голова все так же опущена, волосы растрепаны. Молчит. При Кроте Пломба ей вопросов не задавал, но гоблин чувствовал, что у спецслужбы к этой пигалице их накопилось много. И ей придется несладко, когда Пломба займется своей работой всерьез. В арсенале СМЕРШа имелось много средств убеждения – от обычного щелбана до глубокого зондирования мозга.
В конце концов Кроту и Вороху велели убираться из бункера ко всем чертям. При дальнейшем допросе должны были присутствовать только посвященные, а всякой рядовой шушере тут не место. Но гоблин не хотел уходить. И в то же время не мог придумать предлог, чтобы остаться. Топчась у двери, в конце концов, он получил от Пломбы втык и несколько причудливых ругательств. Оставалось выполнить приказ и вытащить свои помидоры наружу, что он и сделал, наградив лейтенанта на прощание тяжелым взглядом. Тот ничего не заметил. Крот видел его стоящим, расставив ноги, перед крошечной фигуркой эльфки, примотанной к стулу. Крокодил воскурил какие-то вонючие травы, Гробовщик вертел в руке какой-то амулет из обожженного дерева, напоминающий фигурку человечка. Глаза у гобломанта были пустыми.
– Ты чего грузишься? – спросил Ворох, когда Крот выбрался по замусоренной лестнице на свежий воздух. Гоблин ждал его, сидя на бетонном обломке, и посасывал сигарету. Ветер закручивал дым вокруг его головы.
Крот уселся рядом. Под ногу попала помятая эльфья каска, прокладка внутри которой пропиталась кровью. Неподалеку лежал неубранный труп солдата из минометного расчета. Сам миномет вырастал из земли метрах в трех от гоблинов; замер, как скованный заклятьем болотный дух.
– А ты чего мне, нянька? – огрызнулся Крот, видя, что Ворох не сводит с него глаз. – Пошел ты, знаешь! Пошел ты!
– Первый бой – он самый дерьмовый.
– Не учи ученого. – Крот сморкнулся в обе ноздри и пнул эльфью каску. Кувыркаясь, она подхватила краем горсть земли и швырнула вверх.
– Да, работка нам досталась, – сказал Ворох, прищуриваясь и глядя на панораму разгромленного укрепрайона. Движение, пока еще хаотичное, наблюдалось повсюду. Командиры надрывали глотки, пытаясь привести в чувство потрясенных недавним боем солдат – в основном новичков. Те, кто поопытнее, бродили туда-сюда, обирая эльфьи трупы и ссорясь из-за трофеев. Кто-то гоготал во все горло, кто-то колошматил пленников, собранных в большие кучи, – пока никто не видит. Под наспех установленными тентами вопили и рычали раненые. Один орал, чтобы его прикончили, старательно изображая велосипедный звонок. И повсюду воняло гарью, кровью и вывороченными внутренностями.
Недавно съеденный обед несколько раз взбрыкнул у Крота в желудке. Не от этой перевернутой вверх дном мясной лавки, а от мысли, что могут сделать особисты с его пленницей. В былые времена он слышал, все, что доставалось гоблину на поле боя, по праву принадлежало ему. Даже вождь не мог отобрать у воина понравившийся трофей. Неписаные законы древнего племени все-таки, а не хухры-мыхры; их свято чтили все и карали нарушителя всеплеменным остракизмом, что было похлеще порки или даже предания смерти. Так что в прежние дни Крот никому бы не позволил отнять у себя рыжую. Вопрос лишь в том, зачем она ему нужна? Маленькая, худая, смотреть не на что. Настоящая кукла с большими, к тому же злыми глазами. Что с ней может сделать простой деревенский парень? Ну разве что посадить на каминную полку в своем доме и хвастаться перед соседями удачным украшением.
Крот закурил. Трепались, что рыжая – магичка, притом опасная. Что она и нужна СМЕРШу по этой причине. Много, дескать, из нее полезного можно вытянуть, если знать правильный подход. Взглянув в глаза лейтенанту Пломбе, Крот не сомневался, что он подход знает.
– Эй, Ворох. Ты бывалый у нас, – сказал гоблин. – Как думаешь, что с ней будет?
– Выведут за позицию и хлопнут, – отозвался Ворох.
– Не свисти. Что бывает в таких случаях?
– Сам не слышал? Если важная персона, то отвезут в штаб или еще куда. На усмотрение начальства…
Крот наблюдал за буксующим в густой грязи грузовиком, одним из тех, что только что перебрались по установленным пандусам через границу периметра. Две дюжины амбалов с гомоном облепили машины и толкали что есть сил. Справа толкали вперед, слева назад. Так продолжалось бы долго, если бы не один сообразительный сержант, у которого хватило ума понять, почему грузовик не трогается с места.
– Ну а что насчет твоего прогноза, Ворох? Что мы все подохнем? – ухмыльнулся Крот, поворачиваясь к зеленому.
– Я и сейчас могу сказать, – ответил Ворох, счищая осколком мины грязь с подошвы ботинка. – Когда у меня зудит под ложечкой, это значит, что на горизонте большая неприятность. А сейчас зудит ой как сильно. Прямо скоро дыру у меня в кишках проделает. И зудит с того самого момента, как ты нашел рыжую, а я ее увидел.
Крот не поленился поднять руку к бровям, чтобы заслониться от солнца. Ворох сидел выше него. Гоблин прищурился.
Чтоб этого недоумка клыкастого разорвало, чтоб его парша заела, подумал Крот. Ведь он не шутит. Говорит так, будто рассказывает о планах пойти завтра на деревенскую ярмарку и поглазеть на стриптиз в исполнении человеческой самки.
Крот успел понять многое с тех пор, как попал в Злоговар, в том числе и то, что разговоры о смерти и «точные» прогнозы здесь явление обычное. Некоторые зеленые постоянно трепались о том, как сдохнут они, как сдохнет их сержант, как тот, как этот и так далее. Придумывали различные подробности и даже предрекали, какова будет могила. Тут выбирать не приходилось: либо общая, либо, в особых случаях, отдельная, с надгробным камешком и рунами. Первые дни веселые беседы о смерти приводили Крота в трепет, но потом он сообразил, что это всего-навсего не слишком умная бравада, один из нехитрых способов отогнать от себя костлявую. Мало находилось настоящих фаталистов – исключение составлял ротный гобломант Гробовщик, о котором вообще выбалтывали неведомо как добытые подробности.
Но Ворох Крота удивил. Почти так же, как если бы ни с того ни с сего звезданул по каске поленом. Его убежденность могло разрушить разве прямое попадание из орудия крупного калибра.
– Не спрашивай, чего там и как, – сказал Ворох. – Буду знать ответ, обязательно тебя посвящу. А только я железно доверяю своему нутру, братан. Никогда оно меня не обманывало. Вот однажды давай, значит, снова сверлить – до того, как я сюда попал. День пилит, два. Под конец я тестя своего увидел во сне – что везут его на похоронных дрогах. И правда. На следующий день его засыпало в шахте, где он уголь добывал, вместе с еще двадцатью перемазанными рылами.
– Ты женат?
– А то? Пять лет. Правда, вот потомства не заимел, но… поди, и не заимею с этой твоей рыжей…
– Она не моя… – Крот пнул ком земли. – Да ладно, не хандри. Заимеешь. А зудит потому, что ты нажрался Чмокаловой каши. Ему не зеленых кормить, а троллей недоделанных, у них желудки покрепче будут.
– Как знать.
