Бац – и на узких бедрышках твари появилась розовая юбка с оборками, а на голове – кружевной чепчик. Видок у тварюги стал невыносимо кокетливый.
Лейтенант проворчал что-то и сплюнул.
– Извращенец, – сказал Сказочник.
– Кто? – спросил Слизняк.
– Да Гробовщик.
– А-а.
Чудо-юдо разошлось не на шутку. Щелкая кастаньетами, оно танцевало и даже пыталось петь, хотя то, что вылетало из зубастой пасти, нельзя было назвать песней даже приблизительно. Интересно, а у Гробовщика тоже такие проблемы со слухом, подумал сержант, переводя взгляд на бетонные укрепления. Гвоздеметчики заерзали, стараясь не пропустить момент внезапной гоблинской атаки, которая вполне могла последовать за этим эффектным номером.
Опустившись на четвереньки, чудовище подняло хвосты и выпустило газы. Газы превратились в разноцветные шары; их было много, целая орда, и они стали медленно подниматься кверху. Почти красиво. Почти. Только шары эти больше пришлись бы к месту на каком-нибудь празднике, а не здесь, на передовой. Сказочник вспомнил свою работу в парке развлечений в Сойде, и ему стало муторно.
Шары все поднимались и поднимались, эльф на стрекозабре поспешил смотаться куда подальше, чтобы не столкнуться ненароком с одним из них.
– Ну и что это такое? – спросил Ржавый. – Детский утренник, что ли?
– Однажды мама подарила мне пару таких, зеленый и синий, – промычал Слизняк прочувствованно. – Мне было шесть лет.
Лейтенант изобразил по-драконьи многообещающую ухмылку.
– Какая еще мама? У таких, как ты, мам вообще не бывает! – сообщил он.
Слизняк вытаращился на него: известие было просто потрясающим.
– Как это? Не бывает?
– Вот так. Догадайся…
Рядовой задумался надолго, возможно, это займет его на несколько дней.
Гробовщик появился словно из-под земли, и на его роже было написано крайнее самодовольство. Крайнее и редкое, учитывая его увлечение пессимизмом и самобичеванием.
– Крокодил уже там, – сказал гобломант. – Я установил с ним связь…
– Что, в эльфа превратился наш красавчик? – спросил Ржавый ехидно.
– Типа того.
– А это? – Лейтенант указал на танцующее чудище на берегу. Сказочник подумал, не пора ли уже продавать билеты на представление.
– Это скоро кончится… – ответил чародей. – Может, пора смазывать лыжи? А то чую, что эльфюги не прочь дать в нашу сторону несколько залпов. Нервничают. Знаешь что, командир?
– Ну?
– Сдается мне, там у них все не по-детски. Я наладил зеркало, чтобы посмотреть, чего творится за укреплениями, но мало что увидел. Сигналки есть, простые самые…
– И?
– В общем, по моим прикидкам, пехтуры ихней там не меньше тысячи, много гвоздеметов, артиллерия, минометы, – сказал Гробовщик.
– И что? – вопросил грозный командир. За этим вполне могла последовать лекция на тему долга, мужества, доблести – добродетелей сугубо гоблинских, почитаемых наравне с умением бить морды по пьянке, вышибать лбами каменные двери подземелий и совершать подвиги на любовном фронте. Что настоящему гоблину минометы, вопрошала лейтенантская ряха. Что ему какие-то там эльфюги, количеством превосходящие зеленых вдвое? Вот в День Г так и было, а это чего? – подключились брови Ржавого, исполняющие танец праведного гнева. Раз уж укрепились, раз высадились, так вперед – до Полного и Окончательного Освобождения. Триста лет и три года томился Злоговар в ручонках эльфов, пора и честь знать, да и никакие гвоздеметы нас не остановят! До конца, так сказать, в атаку, смерть пожирателям вегетарианских котлеток, и вообще, напоминаю: хороший эльф – мертвый эльф!
Уловив всю эту богатую гоблинско-патриотическую гамму, выраженную так ясно на просторах того, что было лицом Ржавого, Гробовщик и не думал возражать.
– Если нам дадут приказ, мы пойдем и раздолбаем их всех! – сказал лейтенант. – Есть какие-нибудь возражения?
Сказал – отрезал!
У Сказочника возражений не было. Слизняк, в задумчивости шевеливший губами, ответил не сразу, а только после легкого удара по каске. Но и у него не было особого мнения на этот счет. Гробовщик растерял свое воодушевление и вновь погрузился в сладостный мир, где на каждом шагу честного гоблина поджидали сплошные неприятности.
Тем временем представление, устроенное гобломантом, вступило во вторую, самую впечатляющую фазу. Разноцветные воздушные шары достигли отметки метров пятидесяти, не обращая внимания на дующий с северо-востока ветер, и начали лопаться. Беззвучно. Каждый шар выбрасывал в воздух, подобно фейерверку, целые снопы разноцветного огня. Огонь рассыпался на тысячи искорок, которые медленно, будто снежинки, спускались к воде. Блики на рябистой поверхности делали реку похожей на зеркало.
Сказочник никогда подобного не видел, поэтому, залюбовавшись, не сразу сообразил, что лейтенант тянет его назад, вцепившись пальцами в рукав куртки.
– Валим отсюда! – прошипел Ржавый. – Пока эльфюги не прочухали, чем дело пахнет.
– А чем? – поинтересовался впереди Слизняк.
– Я тебе в лагере объясню, – пригрозил лейтенант.
Сказочнику жаль было покидать позицию – уж больно наверху было красиво. А что же тварь? Чудик, созданный Гробовщиком, носился по берегу, напевая дурным голосом какой-то романс, и размахивал кружевным чепчиком.
Исчезая в густом кустарнике, Сказочник обернулся и заметил, что над верхним краем бетонной стены торчат эльфьи головы. Головы эти, облаченные в каски с подбородниками, пялились в бинокли на противоположный край реки.
«До встречи», – подумал гоблин, проползая по едва заметной тропке следом за лейтенантом. Вопли твари-фантома еще какое-то время слышались позади, но вскоре стихли.
* * *
Мимо лагеря, расположившегося в развалинах деревушки, колонной шли войска. Мрачные морды-кирпичи, сжатые кулаки, тяжелая широкоплечая поступь. Фанатично сверкающие глаза освободителей Злоговара нельзя было скрыть ни многодневной усталостью, ни пылью, что покрывала идущих с ног до головы.
Сказочник и Гробовщик остановились, чтобы посмотреть.
Колонна по трое тянулась из-за угла слева и исчезала за пригорком справа. Ботинки трамбовали и без того спекшийся на солнце грунт, спины сгибались под тяжестью снаряжения – каждый тащил на себе здоровенный рюкзак и собственное оружие; позвякивали прицепленные к поясу котелки, коробки для магазинов, корды и кинжали, болтались у бедер сержантские планшетки.
Многие гоблины, успевшие за месяц боев стать ветеранами, нацепляли на себя трофейные эльфьи безделушки; встречались типы, сплошь покрытые фенечками. Браслеты, цепочки, амулеты ценились довольно высоко, их можно было продать или обменять на что-нибудь ценное. На лишнюю банку единороговой тушенки, например. У одного здоровенного, под стать троллю, пехотинца Сказочник заметил на шнурке, болтающемся на шее, отрезанные эльфьи уши. Подобные трофеи тоже не были редкостью. Встречались также пальцы и носы.
