– Нет, точно рехнулась. Слушай, пигалица, я еще в своем уме… И вообще, с какой стати?
– С такой! Чтобы сохранить честь!
Крот причмокнул.
– В общем, весомый аргумент. Но не могу.
– Ты знаешь, что останется от меня после того, как ваши колдуны со мной поработают?
– Понятия не имею. Да и что мне?
– Не прикидывайся, – сказала пленница, пряча голову в одеяло. – Я не могла не заметить, с первой минуты, как ты нашел меня в бункере… ты мне симпатизируешь. Я не могу этого понять. Не знаю, почему ты это делаешь и с какой целью. Чего хочешь добиться?
Крот промолчал. Уж если от парней он не смог скрыть своего отношения к ней, то от самой рыжей и подавно. Нечего было и думать.
– Я твой враг, Крот. Этого ничем не изменить. Я убью тебя при первой же возможности. Вряд ли, конечно, она мне представится, но все-таки – помни…
– Да уж понял… Ничего хорошего от тебя ждать не приходится.
– Хочу, чтобы некий солдат-оккупант в этом блиндаже знал: между нами пропасть. А перед пропастью еще и стена до самого неба. Ни то, ни другое преодолеть нельзя. Однако… если в тебе есть хотя бы капля чести и совести, хотя бы капля, ты позволишь мне умереть. Нельзя ждать от chulaine, что он станет эльфом, но…
– Что?
Этайн боролась с чем-то таким, чего гоблин не понимал.
– Дай мне нож. Или сделай это сам… пожалуйста…
– Нет.
– Понимаешь ли ты хоть что-нибудь?! – простонала Этайн. – СМЕРШ пытает эльфов раскаленным железом, вырезает живьем куски плоти, ваши палачи выдавливают пленникам глаза. А потом заклинания, они не позволяют умереть, держат жертву в этом мире достаточно долго, чтобы она получила как можно больше страданий… После же глубокого зондирования мозга от эльфа остается лишь аморфный кусок мяса!
– Ты это сама видела? – спросил Крот.
– Это все знают.
– Вот если бы видела сама, то я бы поверил. Но я тут понял кое-что: на войнушке верь только тому, что видишь своими глазами. Остальное дели на сорок восемь. Пропаганда. Мы все в ней барахтаемся, как свиньи в грязи. Не так, скажешь? В конце концов от нее тянет блевать. Делай свое дело и не грузись, иначе съедешь с катушек.
– Ты так ничего и не понял…
– Понял, Морковка. Ты боишься смерти, боли, боишься стать этим… аморфным куском мяса… Боишься на заклинаниях продержаться дольше, чем положено. Да? И я должен пожалеть тебя и дать зарезаться, чтобы ты сохранила честь, в том числе и девичью, потому как все знают, что зеленые с утра до вечера насилуют эльфийских женщин. Ничем ты меня не удивила, рыжая. Не удивила и не переубедила. Ты думаешь так, как положено думать перворожденному из Злоговара. Я, в свою очередь, думаю как гоблин-оккупант, убийца и садист, о которых пишут в ваших боевых листках. В «Вечном Свете», к примеру. Все в порядке вещей. Между нами пропасть и стена. Я убью тебя, если мне отдадут приказ, ты убьешь меня, если представится такая возможность. Хорошо, так и запишем. Я считал, что ты можешь сообщить мне что-то другое, когда заговорила, и ты меня разочаровала…
– Ну и подавись!
– Я думал, что, вероятно, нечто другое заставило тебя говорить, – добавил подпех. Вынув нож, он принялся чистить ногти. Эльфка уставилась на лезвие. – Но мы оба ошиблись. Ты – брызгающий слюной защитник родины. Ты ненавидишь тех, кто вторгся в твою страну, невзирая на предлог вторжения. Это понятно. На твоем месте я бы тоже отбрасывал доводы разума, ибо в таком вопросе он, кажется, не работает. Оба ошиблись. Я – убийца, мне неведома жалость, и я не собираюсь давать тебе шанс избежать твоей судьбы.
– А я думала иначе… – прошептала Этайн.
– Напрасно… Морковка…
Лицо ее дернулось.
– Наши пути разойдутся. Я отправлюсь дальше убивать эльфов, а ты – в застенки СМЕРШа или еще куда. Мне безразлично. И тебе, должно быть, тоже, ведь ты сказала, что терять тебе нечего. Но, быть может, если бы этот разговор начался по-другому… Кто знает теперь?
– Ты хотел, чтобы я стлалась перед тобой и лизала твои ботинки? Вы ведь этого добиваетесь?
– По-моему, этого во всем мире добиваетесь вы. В знак благодарности от захлебывающихся слюнями восторга народов, которых вы избавили от нашествия хаоса.
Этайн стиснула зубы.
– Дай мне нож. Я убью тебя, тварь.
– Держи!
Сталь просвистела в воздухе и вонзилась в деревянную стенку блиндажа. Вошла больше, чем наполовину. Этайн вздрогнула.
– Сумеешь вытащить – убей меня, – сказал Крот.
Эльфка выскользнула из-под одеяла и вцепилась в рукоять. Дернула, повисла на ней, потянула, попыталась раскачать в сыром бревне. Не получилось. Гоблин спокойно наблюдал за ее потугами, пока Этайн, всхлипывая, не сползла на пол. Уткнулась в стену под ножом, пряча лицо и голову. Замолчала.
Гоблин поднялся, подошел, выдернул нож одним движением и спрятал в чехол. Потом присел на корточки, перевернул Этайн и прижал к стене. Взял левой рукой за горло. Ее щеки блестели от слез, зато глаза метали ярость, бросали щедрыми порциями. Ярость обжигала.
«Можно согнуть, – подумал Крот, – но не сломать. Во всяком случае, далеко не сразу».
– Послушай, – сказал он тихо и с угрозой. – Почему бы тебе не привести в действие свой чародейский механизм или что там у тебя внутри спрятано? Ну давай! Выплесни свою магию, ведь тебя для этого готовили, учили! Ты ненавидишь меня и моих братьев. Для тебя гоблины – грязные твари. Chulaine. Кстати, что это такое?..
– Недоэльф, несущество… тут нет прямого перевода… – прошептала Этайн. Крот не сжимал ей горло, хотя за шею держал. Еще удивился, какая она тоненькая и гладкая. Хрупкая. Сожми он пальцы посильней – все, каюк «ценному грузу».
– Ага. Стало быть, ты вполне можешь заставить всех нас, несуществ, отправиться в сыру землю. Так почему этого не делаешь?
– Не могу! Не могу! – зашипела Этайн. – Отпусти!
Ярость возобладала. Эльфка пнула Крота в колено. Было не больно, просто неожиданно. Подпех отпустил рыжую, встал, отошел на шаг.
– Что дальше? – спросил он.
– Я не могу… сам будто не знаешь… Я не стала бы просить у тебя нож. – Этайн цедила слова сквозь слезы. – Я не знаю заклинания-ключа.
– Значит, все правда? Ты – смертница!
– Что значит «все правда»?
– Ну, я все ж надеялся, что брехня. Что сама цену себе набила!
– Идиот! Ваши вонючие колдуны все пронюхали – как бы я их обманула? Меня бы давно расстреляли за блиндажом еще в Скарвехе!
– Что такое Скарвех?
– Сам штурмовал и не знаешь? Смерть Зеленым, как вы его называли!
– Это вы называли!
– А вы первые придумали!
