– Я не дарил ей кольца.
– Ее тело обнаружено во внутреннем дворике
букинистического, под одной из клумб. Того самого букинистического, владельцем
которого вы на данный момент являетесь. А на втором этаже обнаружен тайник с
пистолетом. Армейский MAS калибра девять миллиметров. Тайник находится за
книгой Макса Фриша…
– «Монток». Я знаю, – совершенно машинально говорю
я.
MAS. Армейский MAS калибра девять миллиметров, который я
скинул в сумку меломана в «Monster Melodies». Как он мог оказаться в тайнике и
каким образом оттуда исчезло кольцо?..
– Вы убили мадемуазель О-Сими Томомори?
– Я не дарил ей кольца.
– Вы убили мадемуазель О-Сими Томомори, а тело зарыли в
одной из клумб внутреннего дворика. Вас несколько раз видели с лопатой у этой
клумбы.
– Я просто хотел избавиться от улиток. На папоротниках
полно улиток.
– Избавились?
– Нет. И никто не мог видеть меня во внутреннем
дворике.
– Ошибаетесь, мсье Кутарба. Жилец из окна напротив
видел вас. Во внутренний дворик, как вы знаете, выходит окно. На северной
стене.
– Окно на северной стене заложено кирпичами.
– Да нет, оно живо и здорово, а вот окно на восточной
стене действительно заложено кирпичами.
– Вы что-то путаете, мсье Бланшар.
Бланшар придвигается ко мне так близко, что кажется: еще
секунда, и его клыки вопьются мне в шею.
– Это ты запутался, парень. И, боюсь, тебе не
выпутаться.
– Никто не мог видеть меня во внутреннем
дворике. – Об улыбке убийцы я предпочитаю не вспоминать.
– Ошибаетесь, мсье Кутарба. Квартира, окно которой
выходит во дворик букинистического, принадлежит мсье Огюсту Ферлану. Пожилой
человек, ветеран алжирской войны. Он-то и видел, как вы орудовали лопатой. И
сообщил об этом нам.
– Я просто хотел избавиться от улиток.
Я просто хотел избавиться от улиток – так же, как lieutenant
пытался избавиться от памяти об Алжире. Я просто хотел избавиться от улиток и
так и не смог избавиться от них – так же, как lieutenant не смог избавиться от
фотографии двух казненных феллахов с членами, заткнутыми в рот. Теперь я знаю,
как его зовут, – Огюст Ферлан, не такое уж трудное имя.
– Кстати, у вас в особняке на улице Музайя мы тоже нашли
кое-что интересное.
Напольные вазы, переносные ширмы, воздушные змеи, морские
раковины, африканские и венецианские маски, кресла-качалки, курительницы для
благовоний, неработающие игровые автоматы, светильники в виде бивней слонов и
бивни слонов в чистом виде, ничего другого там нет. Интересно, что могло
приглянуться Бланшару и его своре?
– Что же именно вы нашли?
– Дневник. Дневник некоего Тьери Франсуа. Правда,
записей там немного, его и дневником назвать трудно.
– Это ежедневник.
– Ежедневник, да. А записи в основном ваши, перечень
каких-то растений.
– Это букеты ароматов. Я составляю композиции для
духов. Я парфюмер.
– Не стоит лишний раз напоминать мне об этом. –
Сегодня от Бланшара уже не тащит «Minoritaire», я только сейчас это заметил,
странно. – Я в курсе дела. Как дневник оказался у вас?
– Я купил его у Линн… У мадам Нугаро. В нашу первую
встречу в букинистическом.
– Вы знаете, кто такой Тьери Франсуа?
– Нет. Кажется, это давний друг Линн.
– Мадам Линн Нугаро, прежней, как вы утверждаете, владелицы
букинистического?
– Да.
– Не морочьте мне голову, Ги! – Бланшар впервые
называет меня по имени. – Я понимаю, ваше положение не из легких. Но
морочить мне голову не следует. Линн Нугаро никогда не была владелицей
букинистического. Она работала продавщицей в магазине, торговала стиральными
порошками.
– О чем вы говорите, Бланшар?
– Линн Нугаро никогда не была владелицей
букинистического. Когда-то он принадлежал Тьери Франсуа по кличке Стриж.
Серийному убийце Тьери Франсуа, повешенному в декабре семидесятого года. Вы
знали об этом?..
Тьери Франсуа. Тьери Франсуа по кличке Стриж. Как я мог
знать, что Тьери Франсуа и страховой агент Стриж – одно и то же лицо? Скорее
всего, то самое лицо, которое когда-то я увидел в бокале с мадерой, а затем – в
окне на восточной стене.
Стриж.
«Ищи птицу, Гай», – сказала мне Анук. Все так просто,
жаль, что я не понял этого раньше.
Стриж, единственный, кто раскрывал книгу «Ars Moriendi».
Единственный из тех, кого я знаю. Стриж по-французски будет le martinet, отсюда
и «Милосердие святого Мартина». Я столько раз видел эту картину, я и
представить себе не мог, что это подсказка, великодушно подаренная мне Анук. Но
так мной и не замеченная.
Мне не нужно было ждать крапивников, они бы все равно не
прилетели. Не в этом ли заключалось милосердие святого Мартина? Милосердие
дневной его стороны. Или ночной?..
– Вам нехорошо, мсье Кутарба? – в голосе Бланшара
слышится неожиданное сострадание.
– Все в порядке, Бланшар. Все в порядке.
– Почему вы купили этот магазин?
– Мне понравилось место.
– Место, где можно легко спрятать тело убитого вами
человека? Вы убили мадемуазель О-Сими Томомори?
– Я не дарил ей кольца, – кольцо волнует меня
неизмеримо больше, чем японская анимация.
– Вы ведь родились в России?
– Да. Но я много лет живу во Франции. Я – гражданин
Франции.
– Но родились в России.
– Да.
– Вы ведь знакомы с мадемуазель Сонья?
Софья Горская, сидящая так тихо, что я и думать о ней забыл,
смотрит на меня широко раскрытыми азиатскими глазами.
– Да. В прошлый раз мы были представлены друг другу.
– Признаться, поначалу я слукавил, мсье Кутарба. Сонья
не только переводчик. Она так же, как и я, работает в полиции. В русской
полиции. Она кое-что узнала о вашей жизни в России. До того, как вы стали
гражданином Франции. Задолго до того. Расскажите мне о вашей семье.
– У меня нет семьи.
Ты можешь не волноваться, Анук, я никогда не предам тебя.
Никогда.
– У вас была сестра, правда?
– Я не хочу это обсуждать.
– Я понимаю. Вы тяжело пережили ее смерть.
– Смерть Анук? – не выдерживаю я. – Кто вам
сказал, что Анук умерла?
– Есть документальное свидетельство о ее смерти. Она
умерла от аневризма в возрасте шестнадцати лет.
– Кто вам сказал, что Анук умерла?
