– Продавалась, – Бабетта аккуратно вынимает книгу
у меня из рук.
– То есть?
– Уже продана.
Я ожидал чего угодно, только не этого.
– То есть как это – «уже продана»?
– Продана. Вернее – отложена. За ней должны прийти.
Через час, – Бабетта бросает взгляд на часы, висящие на противоположной
стене. – Уже через сорок пять минут…
Твою мать!.. Будь проклят негр в гавайской рубахе, отнявший
у меня кучу времени. Будь проклят я сам, увязавшийся за тенью Бадди Гая. Вряд
ли наша с ним встреча входила в планы Анук – с ее стороны все было разыграно,
как по нотам. Это я, как всегда, слепил все через задницу, бедный сиамский
братец.
– И ничего нельзя сделать? – наивно вопрошаю я.
– Боюсь, что нет, молодой человек, – Бабетта
искренне сочувствует мне, хотя на мне и нет солнцезащитных очков. – Но у
нас есть другие издания. Не менее интересные. Вот, к примеру, «Имитация Иисуса
Христа» отца Дассана. Или «Магическая книга папы Гонориуса». Выпущена лет на
семьдесят раньше…
В гробу я видел и папу Гонориуса, и его магическую книгу.
– Вы знаете, как это переводится? – задаю я совсем
уж бесполезный вопрос.
– Что именно?
– Вот это. «Ars Moriendi».
Давай, Бабетта, давай, девочка, учили же тебя чему-нибудь в
Сорбонне в шестьдесят восьмом!
– Это латынь, – говорит мне она после
продолжительной, почти академической паузы. – И переводится довольно
забавно. Ars Moriendi – искусство умирания…
Гибискус
– …Когда вы в последний раз видели мадам Сават?
Черт возьми, как приятно снова заговорить по-французски! И
как давно я этого не делал. Хотя, приходится признать, что в этом обшарпанном
кабинете с двумя казенными столами, крашенным охрой сейфом и грудой колченогих
стульев французский звучит диковато. А если прибавить сюда бумазейные
занавески, в которые непременно хочется высморкаться…
– Я встречал ее в аэропорту. Я уже давал показания. Они
должны быть в деле.
– Они еще не переведены.
– Да, я понимаю.
– Так что давайте с самого начала, мсье Кутарба. Итак…
– Это было около двух недель назад. У меня плохая
память на даты.
Парню, который сидит сейчас напротив меня, не больше
тридцати. Полицейская ищейка, приписанная к одному из парижских комиссариатов.
С довольно задиристой кличкой Дидье Бланшар. Это наша первая встреча, хотя я
был предупрежден о ней заранее. Собственно говоря, я предполагал такое развитие
событий, и французский десант в Питер тоже предполагал. Хотя и не такой
худосочный. Парень явно не во вкусе Мари-Кристин.
Покойной Мари-Кристин интересно, почему я думаю о ней так
отстранение? Или это защитная реакция, ведь то, что случилось с ней, – чудовищно.
А тело, которое я видел в морге, изуродованное почти до неузнаваемости, –
неужели оно действительно принадлежало Мари-Кристин? Моей первой женщине,
которой я обязан всем…
– Я говорю о самом начале, мсье Кутарба.
– В каком смысле? Я не понимаю вас.
– Бросьте. Прекрасно понимаете. Расскажите мне о ваших
взаимоотношениях с покойной.
– Что именно вас интересует?
– Вы ведь были… э-э… близки, не так ли? – голос
ищейки съезжает до почтительного шепота.
Ого, явный признак того, что бесхитростная псина к своим
тридцати не утратила почтения к вечным ценностям типа постели. И не пользуется
услугами шлюх-осведомительниц. И вот уже несколько лет исправно дарит
валентинки одной и той же девице. К примеру, широкоскулой простушке-официантке.
Или секретарше туристической фирмы.
– Не думаю, что это прольет свет на существо дела. Но
если вам так уж интересно… Мы были… как вы выразились… близки какое-то время.
Довольно продолжительное. Правда, последние несколько лет нас связывают только
деловые отношения.
– Несколько – это сколько?
Больше всего мне хочется съездить кулаком по постной
физиономии малыша Дидье. Но физиономия надежно защищена полицейской ксивой. К
тому же нет никакой гарантии, что Бланшар не даст сдачи. От таких шавок всего
можно ожидать.
– Около трех лет. К чему вам все эти подробности?
– Стало быть, остался только совместный бизнес? –
Малыш Дидье оставляет мой вопрос без внимания.
– Ну почему. Я всегда прекрасно относился к
Мари-Кристин. Мы расстались, но вполне цивилизованно. Хорошие друзья… Да,
именно так. Хорошие друзья.
Три года назад Мари-Кристин сама ушла от меня. «Ушла» – не
самое подходящее слово, ведь мы никогда не жили одним домом. Она просто не
захотела больше спать со мной – без всяких видимых на то причин. Вернее, о
причинах я догадывался, но озвучить их мне бы и в голову не пришло. Уж слишком
нелепыми они казались на первый взгляд.
– Вы были третьим лицом в фирме «Сават и Мустаки»…
– Почему был? Я и сейчас там работаю. Но вряд ли можно
назвать меня третьим лицом. Я занимаюсь парфюмерным имиджем компании и в
организационные вопросы никогда не влезал. Это не моя прерогатива.
Дидье Бланшар с готовностью скалит растущие вкривь и вкось
зубы.
– Насколько я успел ознакомиться с положением дел в
компании… Именно продажа духов была в последнее время основной статьей дохода в
«Сават и Мустаки».
– Вы неплохо информированы, – я откидываюсь на
стуле и дружелюбно подмигиваю полицейскому. – Мы выпустили несколько
хорошо продаваемых ароматов.
– Настолько хорошо… – Теперь уже липучка-Дидье
подмигивает мне. – Настолько хорошо продаваемых, что модный дом «Сават и
Мустаки» вполне мог трансформироваться в дом парфюмерный. А уж здесь именно вы
правили бал, мсье Кутарба.
Спорить с Бланшаром у меня нет никакого желания. Я в упор
разглядываю нижнюю челюсть полицейского – слишком тяжелую, слишком
выразительную для такого малопримечательного лица. Определить происхождение
краденой челюсти не представляется возможным: то ли мамочка Бланшара согрешила
с бультерьером, то ли само почтенное семейство ведет свой род от тарантулов. Помесь
паука и собаки – самый худший подвид полицейских. И именно с этим подвидом я и
имею сейчас дело.
– В последнее время вы не очень-то ладили с мадам
Сават…
– Чушь.
– Во всяком случае, так утверждает секретарь покойной –
мадемуазель Оффрей.
Только этого не хватало. Николь – бледная, лишенная всякого
темперамента копия Твигги
[5]
, завсегдатай порносайтов «Мегаяйца» и
«Парни в униформе». Я всегда хорошо относился к Николь – до того момента, как
она призналась мне в любви. Поймав у мужского туалета в главном офисе «Сават и
Мустаки». Я был не первым, на кого она положила глаз. До этого лобовой атаке
подвергались электрик, пожарник и разносчик пиццы (попадающие в категорию
«Парни в униформе»). А также олигофрен-уборщик Ю-Ю, счастливый обладатель
мегаяиц. Каким образом в этот список попал я, так и осталось загадкой:
очевидно, Николь снесла в «избранное» очередной порносайт, что-то типа «Подрочи
на Ив-Сен-Лорана»…
