Обычное дело для лилипута в ортопедических стельках. Но не
для такого парня, как я, брюнетистого душки с модельной внешностью и джипом
«Вранглер». Плевать, что ездить в нем – все равно что скакать на лошади, со
всеми издержками этого лихого ковбойского занятия. Зато экстерьер подкупает.
Экстерьер подкупает, и все, что ты лепишь насчет не
пришедшей на свидание девушки, и яйца выеденного не стоит – именно это написано
сейчас на маловразумительной физиономии Бланшара. Но надпись держится секунд
тридцать, не больше. Сам того не подозревая, я попал в точку: очевидно,
недомерку столько раз подобным образом отказывали в свидании, что ему проще
взять меня в союзники. Минутное торжество («и тебя, случается, обламывают,
красавчик») того стоит.
– Ну хорошо… Значит, свидание не состоялось?
– Я уже сказал.
– И куда вы отправились после этого?
– Домой, куда же еще. Возвращаться в клуб не хотелось,
да и не имело смысла. К тому же нужно было подготовить кое-какие материалы для
Мари-Кристин…
– А кто-нибудь может подтвердить, что вы поехали именно
домой?
Вопрос застает меня врасплох. До сегодняшнего дня никто этим
особо не интересовался.
– Я живу один.
– Жаль, – малыш Дидье сочувственно качает головой.
– А я привык. К тому же мне нравится жить одному.
– Жаль, что никто не может подтвердить это. Консьержка?
– В нашем доме нет консьержки. Только кодовый замок.
– Соседи?
– Увы. Я даже не знаю, кто мои соседи. Квартира
съемная, я и месяца там не живу. А что, это имеет принципиальное значение?
– Лучше бы вы провели этот вечер с девушкой, мсье
Кутарба. А лучше – с двумя. А еще лучше – остались бы в клубе… До утра.
– А что, собственно, произошло? – Не то чтобы я
начал волноваться, но… От последней реплики Бланшара ничего хорошего ожидать не
приходится.
– Ничего, что может вас утешить. Значит, вы вернулись
домой…
– Вернулся домой. Привел в порядок кое-какие бумаги.
Принял ванну. Поставил фильм на видео. И завалился в кровать.
– В котором часу завалились?
– Не помню точно. Что-то около одиннадцати. Обычно я
ложусь позже, но день был тяжелый…
– Да, день был тяжелый, – согласно кивает головой
ищейка. – Тяжелый день…
– Да что, черт возьми, произошло? – не выдерживаю
я.
Как я не сообразил – Бланшар ждал именно этого вопроса.
Паук-трудоголик вышел на исходную позицию, и теперь ему остается лишь
обработать вляпавшуюся в паутину жертву.
– Мадам Сават покинула клуб через час после того, как
из «Lovers Rock» уехали вы сами. А до этого был телефонный звонок на ее
сотовый. Он-то и заставил мадам смотать удочки.
– Да? И кто же ей звонил?
– Вы, мсье Кутарба.
Несколько мгновений хренов недомерок наслаждается
произведенным эффектом. Интересно, как я сейчас выгляжу со стороны? Не в
мотоциклетных аксессуарах из черной кожи, не в жемчужно-сером смокинге, не в
полинявших джинсах порнозвезды – в этом я всегда смотрелся ничего себе.
Телефонный звонок от меня – всего и дедов, – но от убедительности модели и
следа не остается. Я снова чувствую себя трусливым сиамским братцем со свалявшимся
подшерстком и вечно горящим сопливым шрамом на затылке. Анук умерла бы со
смеху.
Тем более что я не звонил Мари-Кристин. Ты же знаешь, Анук.
– Я?..
– Вы, мсье Кутарба, – Бланшар не может отказать
себе в удовольствии размазать меня по стене. Окончательно.
– Чушь. Я не звонил ей. Зачем мне было звонить ей?
– Хотя бы для того, чтобы назначить встречу.
– Я должен был подъехать в отель к десяти. Следующим
утром. Мы договорились с Мари-Кристин…
– Сначала договорились, а потом передумали. Такое
случается.
– Я не звонил Мари-Кристин. Ей мог позвонить кто
угодно.
– Но она сама сообщила, что едет на встречу с вами.
– Кому?
– Этим своим друзьям. Супругам, которые пригласили ее.
Показания имеются.
– Они же еще не переведены… – леплю я первую пришедшую
в голову глупость.
– Ваши показания не переведены. С остальными дело
обстоит лучше. Птичка упорхнула из клуба «Lovers Rock» ровно в половине
одиннадцатого. Полетела на ваш зов, мсье. А через два с четвертью часа ее не
стало. Что скажете?
– Что я скажу? – Липкая бланшаровская паутина
забивает мне рот. – Это просто бред. Что еще я могу сказать?
– Я бы на вашем месте подумал, мсье Кутарба. Впредь
любое сказанное вами слово может быть использовано против вас.
– Да пошли вы… – не выдерживаю я. – Повторяю. Я не
звонил Мари-Кристин. Ей мог позвонить кто угодно. Попросить о встрече от моего
имени, если уж на то пошло. Да мало ли…
– Ага, – неожиданно оживляется Бланшар. –
Конечно, свидетельства двух очевидцев в этом щекотливом вопросе недостаточно.
Тем более что самого разговора никто непосредственно не слышал… Насколько я
знаю, вы водите джип «Вранглер»…
– Да. Но какое отношение…
– Джип принадлежит вам?
– Да.
– Больше никто им не пользуется?
– Джип принадлежит мне.
– Красный «Вранглер» с черной съемной крышей… И
тонированными стеклами. Так?
– Да. – Интересно, какую карту ты еще приберег в
рукаве, недомерок?..
– Самое занимательное во всей истории, что ровно в
двадцать два пятьдесят мадам Сават села в красный «Вранглер» с черной съемной
крышей. И тонированными стеклами. В вашу машину, мсье.
Это неправда. Это не может быть правдой. Просто потому, что
в тот вечер, уехав из клуба, я больше не видел Мари-Кристин. И она никак не
могла оказаться в моей машине. Просто потому, что и с красно-черной лошадкой я
не расставался. Но своих свидетелей, в отличие от мертвой Мари-Кристин, я
никогда не сдам.
Ни за что.
А у Бланшара и впрямь хорошая память. Просто фантастическая,
учитывая реалии чужой страны. Он так ни разу и не сунул носа ни в какую
бумажку. Зато – теперь уже перед моим носом – возникают ботинки малыша Дидье.
Вернее, подметки: Бланшар забросил ноги на стол, метод работы французишки
впечатляет. Сукин сын, нажрался американских фильмов, не иначе.
Лучше бы тебе этого не делать, сукин сын.
В исполнении Мела Гибсона или Курта Рассела это еще бы смотрелось.
Но в твоем… Мелковат ты, парень, для таких телодвижений. Я с некоторой
брезгливостью рассматриваю кукольный размер бланшаровских ботинок, ни дать ни
взять японская гейша, даже ноги бинтовать не приходится. Правда, с существенной
оговоркой: гейша никогда не подложит такой свиньи, какую подложил Бланшар.
