– Двадцать второго… Да, двадцать второго мая. Я хорошо
запомнила. В тот день она все-таки выкроила для меня несколько часов. Мы
собирались в галерею Же-де-Пом. Я хотела показать ей Сезара и Дебре, О-Сцми
всегда интересовалась творчеством современных художников.
– Вы не уточните, что означает «выкроила несколько
часов», госпожа Масацуга?
– Если честно, О-Сими было не до меня.
– Вот как?
– У нее был бурный роман. Я относилась к этому с
пониманием. О-Сими заслуживала романа.
– Заслуживала?
– Я знаю О-Сими много лет. Ей не очень-то везло с
мужчинами. Она слишком много работала. И слишком много мечтала. У нее не
оставалось времени, чтобы по-настоящему распробовать мужчин на вкус.
– Распробовать на вкус? У вас широкие европейские
взгляды, госпожа Масацуга.
– Я изучаю французскую литературу. И вы можете называть
меня Омацу.
– Расскажите мне о вашей подруге… госпожа Омацу.
– Омацу. Просто Омацу. Ненавижу формальности… О-Сими
работала корректором в одном небольшом издательстве в Токио. Нигде никогда не
бывала. Мне с трудом удалось вытащить ее в Париж…
– Она остановилась у вас?
– Нет. Я предлагала ей остановиться у меня, но она
сказала, что в гостинице ей будет удобнее. И что ей не хочется меня стеснять.
– В какой гостинице она снимала номер?
– «Ламартин Опера». Не бог весть что, конечно… О-Сими
всегда была экономна.
– Но если бы она остановилась у вас, она бы сэкономила
еще больше?
– Вероятно.
– Сколько вы не виделись? До того как ваша подруга
приехала в Париж?
– Около полутора лет. Но мы переписывались по
электронной почте. О-Сими любила писать длинные письма.
– И вас не удивило, что после столь долгой разлуки она
предпочла второсортный отель вашему гостеприимству?
– Честно говоря, нет.
– Это было как-то связано с ее романом?
– Не думаю. Дело в том, что с тем молодым человеком
О-Сими познакомилась уже здесь, в Париже.
– Но она все-таки остановилась в отеле?
– Ей хотелось почувствовать себя свободной. А Париж к
этому располагает, как ни один другой город. Не так ли, господин Бланшар?
– Смотря о какой свободе идет речь…
– Вы ведь прекрасно меня поняли. Ей хотелось
оторваться. Пуститься во все тяжкие, как сказал бы один парижанин, мой близкий
друг.
– Ваши взгляды еще шире, чем я думал, госпожа Масацуг…
Омацу.
– Моя специализация – французский бульварный роман. А
это накладывает отпечаток на образ мыслей, согласитесь.
– Да. Это многое объясняет. Значит, вы должны были
встретиться двадцать второго мая?
– О-Сими позвонила мне на сотовый. Накануне, двадцать
первого вечером. Назначила встречу и сказала, что должна сообщить что-то очень
важное.
– Что именно?
– Она так и не уточнила. Но я догадывалась, что она
имеет в виду. Думаю, это касалось ее романа.
– Собиралась сообщить вам, что выходит замуж?
– Знаете, господин Бланшар, я бы не удивилась и этому.
Но, возможно, речь шла просто об обручении. Обручиться – это так по-хорошему
сентиментально. Ни один брак с этим не сравнится. Брак – вещь циничная.
– То есть вы бы не удивились такой скоропалительности?
– Этот город сводит с ума. А именно легкого безумия
О-Сими всегда не хватало. Она была чересчур правильной, чересчур робкой,
чересчур зажатой. Серой мышью, как сказал бы один парижанин, мой близкий друг.
– Издержки воспитания?
– Скорее, черты характера. О-Сими всегда проигрывала.
О, она умела элегантно, со вкусом проигрывать. А это – большое искусство.
– В чем же оно выражалось?
– Вкус у нас всегда совпадал…
– Вкус к проигрышу?
– Мне нравится французский юмор… Юмор – единственное,
чего не хватает японцам для господства над миром. Но я имела в виду мужчин. Нам
с О-Сими всегда нравились одни и те же мужчины. И эти мужчины всегда выбирали
меня. Бедняжка О-Сими оставалась не у дел. Иногда до смешного доходило: она
знакомит меня со своим парнем, а такие события случались с завидной
периодичностью… Так вот, она знакомит меня со своим парнем, а через полчаса он
уже просит мой телефон.
– И это не мешало вам быть подругами?
– Нисколько. Это ведь происходило не только со мной, но
и с другими ее приятельницами. О-Сими всегда оказывалась третьей лишней. В
результате она бросила экспериментировать вовсе.
– С приятельницами?
– Боюсь, что и с мужчинами тоже. К тому же вы знаете
современных мужчин, господин Бланшар. От женщин им нужно только одно.
Спаривание и немного Пруста, как говорит один парижанин, мой близкий друг.
– Почему же именно Пруста?
– Пруста можно заменить на комиксы о Барбарелле, или на
Джекки Коллинз, или на кулинарную книгу, это дела не меняет. Ключевое слово
здесь – спаривание.
– Выглядит очень уж пессимистично.
– Вот и О-Сими так считала. После каждого неудачного
знакомства она покупала себе новые туфли. И никаких истерик. Достойный выход из
ситуации, как вы считаете? Это я и называю – элегантно проиграть.
– Значит, с туфлями у нее никаких проблем не было?
– Никаких. Думаю, их запасов хватило бы на все ее
издательство.
– Как-то это не вяжется с тем, что вы о ней
рассказываете. Робкая, зажатая… Откуда тогда столько неудачных попыток
понравиться? Ключевое слово здесь – попытка.
– Смотря что называть попытками и смотря что называть
связями. Одиночество шлифует воображение. Даже если мужчина просто придерживал
перед ней двери в метро, О-Сими могла посчитать это приглашением к путешествию.
Хотя я допускаю, что за те два года, что мы не виделись, она могла измениться.
Или все-таки решилась приехать, для того чтобы измениться. Нет, меня совсем не
удивило, что она остановилась в гостинице. Совсем.
– Госпожа Томомори хоть что-нибудь рассказывала вам о
своем… м-м-м… избраннике?
– Я видела его. Такой не может не понравиться. Высокий,
темноволосый, мужественное лицо. Настоящий матадор. Неудивительно, что О-Сими
влюбилась с первого взгляда…
– Так вы были представлены друг другу?
– Собственно, я была свидетельницей их знакомства. Я первая
положила на него глаз. Если бы не О-Сими, я бы сама с ним… закрутила, как
говорит один парижанин…
– Ваш близкий друг.
