В свободное от института время (его оказывается гораздо
больше, чем можно было предположить) я подрабатываю моделью в агентстве со
лживым названием «АН Stars». Никаких особых звезд на его небосклоне не сияет,
так – пушечное мясо для показов модных коллекций, массовка для клипов и
безликие физиономии для рекламы продукции местных производителей.
Я специализируюсь на компьютерной технике, энергетических
напитках и амплуа неверных любовников: безмозглые поп-дивы в своих безмозглых
поп-клипах любят пострадать. И эти целлулоидные, наспех зарифмованные страдания
выглядят так же нелепо, как страдания какого-нибудь гамбургера или хот-дога.
Впрочем, я так их и называю – хот-доги с сиськами. Время от времени хот-доги
проявляют ко мне нешуточный интерес и даже предлагают «сделать это
по-быстрому», но подобные кавалерийские наскоки заканчиваются ничем. Уж я-то
знаю, что за спиной каждого хот-дога маячит монументальная фигура бой-фрэнда,
которому ничего не стоит состряпать из меня сырковую массу и размазать ее по
стене.
Девушки у меня нет.
Я и сам отдаю себе отчет, что выглядит это не вполне
нормально: здоровый двадцатилетний парень не может не иметь таких же здоровых
потребностей, но… Никто до сих пор не тронул меня по-настоящему. Стоит мне
только завести знакомство с девушкой – дальше чашки кофе в кофейне или бокала
вина в клубе дело не идет. Ничьи глаза не могут сравниться с давно забытыми фиалковыми
глазами Анук, в них не хватает чего-то самого главного. Чего – я так и не могу
объяснить. А она…
Она умеет напоминать о себе в самый неподходящий момент,
Анук, моя девочка.
И тогда – за чашкой кофе или за бокалом вина – я начинаю
думать о ней. Какая она сейчас? Вернее, какой она могла бы стать… Странно, ноя
не могу представить рядом с ней никого, ни один мужчина не попадает в поле
моего внутреннего зрения. Только запахи. Запахи, которые она
притягивает, – целая свора запахов. Девушки, частенько сидящие напротив
меня, тоже обладают запахом: прямолинейным и безыскусным запахом парфюма –
дорогого и не очень. И это тоже мешает мне увлечься хоть кем-нибудь
по-настоящему. Все то время, на протяжении которого очередная претендентка о
чем-то весело щебечет, меня не покидает ощущение фальши происходящего: капли
духов, стягивающие запястья или повисшие на ключицах, как будто призваны скрыть
пустоту, обвести вокруг пальца, надуть меня. Но надуть меня, сиамского братца с
глазастым шрамом на затылке, невозможно.
Все меняется, когда я встречаю Мари-Кристин.
Marie-Kristine Sauvat, совладелицу модного дома «Sauvat
& Moustaki». Далеко не самого раскрученного, но достаточно амбициозного.
Наша первая встреча проходит совершенно не замеченной для меня – на неделе
pret-a-porter, такие радости у нас тоже случаются. Мари-Кристин (имя ее дома по
замыслу организаторов должно украсить происходящее и придать ему необходимый
масштаб) представляет коллекцию «Vareuses», до которой мне нет никакого дела. Я
занят в показе совсем другого модельера, совсем в другой день и одержим
единственной здравой мыслью: на что бы потрать причитающиеся мне сто пятьдесят
баксов.
Но ста пятьюдесятью баксами дело не заканчивается: на пати,
венчающем неделю, нас представляют друг другу. Как раз в тот самый момент,
когда я пожираю тарталетку с икрой и запиваю ее полувыдохшимся шампанским.
Появлению Мари-Кристин в моей жизни предшествует именно это: бокал шампанского
и тарталетка, которой я едва не подавился. Еще не видя Мари-Кристин, а только
предчувствуя ее приближение, я понимаю: в ней гораздо больше настоящего, чем в
ком бы то ни было.
Никакого компрометирующего запаха духов я не улавливаю.
Но токи, исходящие от нее, неожиданно кружат мне голову.
Несколько секунд уходит на то, чтобы справиться с головокружением и пропихнуть
остатки икры в желудок.
Первый же вопрос, заданный на вполне сносном русском,
повергает меня в недоумение.
– Вы не гей?
– Нет. А надо? – я даже не нахожусь, что ответить.
Она вовсе не торопится продолжить беседу, она просто
рассматривает меня, как рассматривают экзотическое животное прежде, чем снять с
него шкуру. Ну что ж, сыграем в вашу игру, madame. Наши взгляды сталкиваются на
полпути и имеют разнонаправленные заряды: я банально раздеваю ее, а она… Она одевает.
Шерстяная матроска мне бы, безусловно, пошла, равно как и двубортная куртка:
денди-минималист, почему нет? А может, что-нибудь в стиле киногероев раннего
Марлона Брандо – кожаная кепка, вылинявшие джинсы и пояс, сдвинутый набок?..
Определить, сколько ей лет, невозможно. Ясно только, что она
намного старше меня: я вполне допускаю, что именно на те самые двадцать лет,
которые я уже прожил.
– Хотите работать у меня? – спрашивает
Мари-Кристин.
– Хочу, – не раздумывая ни секунды, отвечаю я.
– Отлично. Завтра подписываем контракт.
– А сегодня?
Мари-Кристин смеется: очевидно, моя щенячья наглость ее
забавляет.
– Сегодня я свободна. Хотите показать мне город?
– Хочу, – не раздумывая ни секунды, отвечаю я.
– Сначала уйду я, а затем вы…
Я проницательно улыбаюсь: madame хочет поиграть, ну что ж.
Но покинуть канареечное пати сразу не удается. Мари-Кристин задерживает кто-то
из ее знакомых, я же предупредительно отхожу в сторону и с самым независимым
видом подхватываю с подноса еще один бокал: на сей раз не шампанского, а
бренди. И тотчас же забываю о Мари-Кристин и о приключении, которое еще не
началось. А все из-за неожиданно ударившего мне в нос запаха гибискуса. Я
чувствую его так же остро, как и много лет назад, у бойни. Запах исходит от
группы девочек-моделей, непринужденно позирующих заджинсованному
прощелыге-фотографу. Через неделю все эти безупречные, как банковские купюры,
личики появятся в какой-нибудь глянцевой мути – плотно зажатые между рубриками
«Стиль жизни» и «10 мнений о женском оргазме». Но меня интересует только запах
из детства – именно на него я и иду. И стоит мне подойти поближе, как он
приобретает четко очерченные границы. И они самым непостижимым образом
совпадают с границами тонкого силуэта девушки – в коктейльном платье с набивным
рисунком из роз. Я знаю эту девушку, с ней мы отработали несколько показов. Ее
зовут… ее зовут то ли Лия, то ли Лила, она этническая брюнетка, ей идут свитера
с высоким воротом из толстой шерсти, а в шифоне она и вовсе неподражаема.
Лила отделяется от группы в тот самый момент, когда запах
гибискуса перехватывает мне дыхание. Перецеловав всех подружек и послав
воздушный поцелуй фотографу, Лила направляется к выходу. Я, как сомнамбула,
следую за ней и, спустя пару минут, оказываюсь на улице. С глупым бокалом
бренди в руках. И с еще более глупым выражением лица. Мне остается лишь
наблюдать, как Лила и тянущийся за ней шлейф из гибискуса садятся в двухместный
красавчик-«Порше» с тонированными стеклами. Издав короткий рык, «Порше»
исчезает в смуглых сумерках.
