Однако миг триумфа на поверку оказался до боли обыденным. Когда я отнес хвостовки ректору и выслушал его поздравления, то неожиданно понял, что совсем ничего не почувствовал. Не было ни радости от успешного преодоления барьера на пути к званию имперского магистра, ни удовлетворения от выполнения поставленной перед собой задачи. Не было вообще ничего, кроме сильной усталости, которая как-то неожиданно навалилась на меня всей своей массой. Видимо, я настолько сосредоточился на учебе, что исключил из сознания все постороннее, а сейчас, когда позволил себе расслабиться, получил по мозгам в полной мере. Этот вывод вернул мне трезвость мышления, поэтому, поблагодарив Фалиано, я предупредил, что завтра к нему на занятие не явлюсь, так как мне срочно нужен отдых.
Ректор квалифицировал мое заявление как недвусмысленный намек, и спустя минуту я выходил из приемной, держа в руках две вольницы, на себя и на Хора. Но меня, если честно, совсем не привлекала прогулка в Кальсот, а хотелось просто выспаться, поэтому, добравшись до общаги, я сунул демону листок, коротко сообщил о том, что расправился с экзаменами, и рухнул на кровать, приказав будить только в случае вселенского апокалипсиса. На этот раз я не стал заниматься во сне анализом и тренировками, а просто нырнул в черноту и выключил усталое сознание.
Проспал я почти сутки, а на следующий день почувствовал себя заново родившимся. Вернулись эмоции, усталость больше не беспокоила, жизнь снова казалась наполненной яркими красками. Кроме этого, появился дикий голод, поэтому, посетив душевую, я быстро привел себя в порядок и, напевая под нос, отправился в столовую, прекрасно понимая, что вчера выяснил предел своей обучаемости, которого лучше не достигать. Нет, я чувствовал, что могу еще чуть-чуть поднапрячься и даже увеличить объем воспринимаемой информации, но это граничило с банальной глупостью и было весьма опасным. Потеря эмоций служила тому доказательством.
Ведь если сравнить мой мозг с компьютером, то можно утверждать, что процессор в последние дни работал на пределе и в какой-то момент просто решил отключить второстепенные задачи, сосредоточившись на главной – обучении. А вот то, что я этого отключения даже не осознал, свидетельствовало о том, что в следующий раз у меня вполне может отключиться не эмоциональная составляющая, а что-нибудь иное, намного более важное для жизни. Например, инстинкт самосохранения или тормоза. В общем, я понял, что подобного допускать не стоит, но ни секунды не сожалел о содеянном. Я должен был увидеть свой предел, должен был достичь опасной черты, дабы понять, что конкретно нужно делать для дальнейшего развития разума. Ведь я не собирался останавливаться на достигнутом.
Четвертое занятие еще не кончилось, поэтому я набивал желудок в гордом одиночестве. А работая челюстями, составлял план дальнейших действий и решал, куда отправиться после ужина: в общагу – продолжать бездельничать, или же в библиотеку. Но это решили за меня. Когда я доедал фруктовый десерт, чувствуя, что форма на животе потихоньку начинает расходиться по швам, в столовую заглянул Лаох. Он сказал, что Керисан требует срочно зайти к нему. Вздохнув, я отправился к безопаснику, понимая, что отпуск кончился. Все, хватит гулять, пора двойному агенту приниматься за работу!
Мастер оказался немногословен. Поблагодарив меня за предоставленные ранее сведения, которые высоко оценило его начальство, он приказал осторожно и не вызывая подозрений выяснить у Велиссы все, что можно, о магистре Эльвхоре. Само собой, я тут же поинтересовался, кто это такой и чем знаменит. Мое любопытство слегка насторожило безопасника, но после уточнения, что это нужно для правдоподобных зацепок в разговоре с целительницей, Керисан поведал о личности магистра. Оказалось, что он был учителем Велиссы, великолепным алхимиком, гением-изобретателем, который рискнул открыто взбунтоваться против власти Совета Магов. После этого большинство его разработок и научных трудов сочли ересью, а некоторые открытия вообще засекретили, объявив опасными.
Сразу после начала травли Эльвхор исчез, но не с лица земли, а лишь от пристальных взглядов верховных магов, которые и по сей день старательно разыскивают бунтаря и боятся, как бы он чего не натворил. В общем, я кивнул с умным видом и, получив от мастера разговорник, покинул его кабинет. Разумеется, я не поверил словам Керисана о причинах поисков. Скорее всего, верховные подозревали, что магистр не только не бросил свое дело, но и собрал вокруг себя множество сторонников и единомышленников, которым передает запрещенные знания. И теперь с моей помощью безопасник рассчитывал получить ответ на вопрос – поддерживает Велисса с ним контакт или нет.
Сразу бежать к Фалиано я не стал, поостерегся. Вместо этого я направился в библиотеку и открытым текстом попросил Бреннара выдать мне информацию о магистре-бунтаре. Тот принес энциклопедию, книгу по общей алхимии и пару трудов Эльвхора, которые лишь чудом не попали под запретительный указ Совета. В них ничего интересного не нашлось, зато я составил общее представление о личности наставника Велиссы, который по возрасту должен быть постарше Фалиано. Пролистав энциклопедию, я выяснил, какое именно направление он разрабатывал и почему целительница так заинтересовалась моими эльфийскими знаниями. Оказалось, он утверждал, что при должной энергетической подпитке можно создавать материалы и жидкости с поразительными свойствами, а сама алхимия, по его мнению, тесно граничит с конструкторством. Причем в пример он ставил опыт эльфов с их сталью и лимэлем, секрет которого так и не смог разгадать.
Найдя достаточно сведений для анализа, я поблагодарил хранителя, не сомневаясь, что ректор вскоре будет знать о моем задании, прихватил десяток книг по алхимии, просто чтобы не тратить время зря, и отправился в общагу. В нашей комнате меня встретила Киса, которая старательно выводила что-то на листке бумаги. Не став отрывать девушку от ее занятия, я коротко поздоровался с вампиршей и улегся на кровать, принявшись листать одну из своих книг. Но вскоре от чтения меня отвлек поток брани, в котором преобладали слова незнакомого мне языка с большим количеством шипящих. Удивленно посмотрев на Кису, я увидел, как она с яростью смяла исписанный листок и швырнула его на пол. Подивившись такой вспышке агрессии, я обеспокоенно спросил:
– У тебя все в порядке?
Вампирша пару раз глубоко вдохнула, а потом вполне спокойно сказала:
– Все нормально, просто ошиблась в схеме, теперь придется заново переписывать.
– Помочь?
– Сама справлюсь, – коротко ответила девушка и взяла чистый лист из стопки.
Пожав плечами, я вернулся к чтению, но вскоре вновь услышал яростное шипение и шорох сминаемой бумаги. Лицо Кисы выражало всеобъемлющую ненависть к окружающему миру. Вампирша даже свой карандаш разломила в руке, совсем этого не заметив, а когда обнаружила в пальцах обломки, выдала новую матерную руладу на шипящем языке и швырнула их под стол. Вот тут я уже забеспокоился всерьез, осознав, что подобное поведение для нее совсем не характерно. Захлопнув книгу, я пересел на кровать Хора и приказал:
– Рассказывай, что случилось!
Киса в первую секунду сделала попытку отодвинуться от меня подальше, но потом взяла себя в руки и, слегка успокоившись, сказала:
