Макушкой пробив тонкий лед, я вынырнул из стоявшего в рабочем кабинете маркиза Витайлы фонтанчика, перевалился через бортик и выброшенной на берег рыбиной растянулся на холодном полу. Судорожно глотнул воздуха, лихорадочно вскинулся и расслабился: комната оказалась пуста.
Замечательно, просто замечательно.
Я осторожно подобрал всех выплеснутых вместе со мной рыбок и кинул их обратно в фонтан, затем сгреб в кучку осколки льда и отправил следом. Запустил пальцы в смерзшиеся волосы, выругался и стянул сапоги. Вылил воду, отставил в уголок и не удержался, чтобы не достать из буфета серебряную чашку, принадлежавшую некогда Святой Майе. Святую реликвию, чей отклик на молитву и послужил мне путеводным огнем.
Постоял так какое-то время – и постепенно сковавший тело холод начал отступать, вернулась ясность мыслей и уверенность в собственных силах.
И тогда начал действовать. Перекинув через одну из протянувшихся под потолком балок веревку, вскарабкался наверх и схоронился над рабочим столом маркиза Витайлы. А еще – завязал скользящую петлю.
Сидеть в засаде – это почти искусство. Многие люди совершенно теряют голову, когда от них требуется просто-напросто затаиться. Минуты складываются в часы, часы в дни, и, когда ровным счетом ничего не происходит, неминуемо возникает ощущение, будто время просачивается сквозь пальцы, и еще немного, еще чуть-чуть – и ты опоздаешь. И многие начинают суетиться именно тогда, когда им просто следует сидеть на одном месте. Большая ошибка.
Большая ошибка, напомнил я себе, когда через полчаса ожидания возникло желание спуститься вниз и размять ноги.
Дело ведь было вовсе не в затекших мышцах! Выводило из себя осознание того, что, прорываясь через Бездну, я уподобился тому самому камню, при падении которого по воде начинают расходиться круги. Вскоре они неминуемо докатятся до Виктора Арка, и тогда счет пойдет на минуты. Как бы не опоздать…
В этот момент, обрывая тягостные раздумья, лязгнула входная дверь, и в кабинет зашли трое охранников. Они осмотрелись, проверили окна и, даже не взглянув вверх, отправились восвояси.
И только тогда появился первый советник ее высочества. На лице вельможи, как обычно, играла глуповатая улыбка, но теперь не оставалось никаких сомнений в том, что это всего лишь маска. Оставшись в одиночестве, маркиз Витайла налил себе вина, залпом выпил и плеснул еще. Поставил кубок на стол, выдвинул ящик, и тут я накинул ему на шею петлю, а сам спрыгнул с другой стороны балки.
Веревка натянулась, и я поджал ноги, всем своим весом вздергивая маркиза к потолку. Сильнейший рывок, должно быть, раздробил гортань, и Витайла враз обмякшей тушей безвольно закачался в петле. Лицо его побагровело, глаза едва не вылезли из орбит, а на штанах начало расплываться влажное пятно, и остро запахло мочой, но я удерживал тело на весу еще минут пять, дабы окончательно убедиться в смерти клиента.
После позволил ногам мертвеца коснуться пола, протянул веревку под резную ножку тяжеленного письменного стола и подался назад. А когда раскачивавшиеся туфли приподнялись на уровень стула, несколькими узлами закрепил импровизированную виселицу, и отошел полюбоваться творением собственных рук со стороны.
Полюбовался и недовольно поморщился: грязная работа. Нет, борозда на шее мертвеца подтвердит картину самоубийства, но следы волокон на балке и ножке стула сразу покажут сведущему человеку, что имело место подтягивание тела к потолку.
Нехорошо. Но с другой стороны – а что еще тут могло произойти? В свете последних событий очередной суицид никого не удивит. Да и охранники суетиться начнут, дознавателей тайной жандармерии эта братия точно дожидаться не станет.
Кое-как приведя веревку в порядок, я оставил на бархатном сиденье несколько пыльных отпечатков подошв модных туфель маркиза и аккуратно положил стул рядом с натекшей на пол лужицей. Допил вино, отыскал в бумагах покойного первый попавшийся документ с подписью внизу страницы и полил его тушью, так что написанного стало совершенно не разобрать. После резким движением опрокинул чернильницу и прямо в черную лужицу кинул перо.
Вот и предсмертная записка готова.
Ну все, пора убираться отсюда. Не дай Святые, охранники заглянут.
Обувшись, я подошел к фонтанчику и поежился, будто готовящийся нырнуть в ледяную воду пловец. Восстановил в памяти обратный путь, а потом ступил на бортик и решительно шагнул вперед.
Грань, отделяющая реальность от потустороннего, подалась, и я вновь ухнул в беспредельную Пустоту. Но на сей раз не медлил ни мгновения и вынырнул в часовне, прежде чем всполошились кружившиеся поблизости нечистые.
И хоть пробыл в Бездне всего лишь миг, одежда успела покрыться настоящей коркой льда, а руки и ноги занемели от холода. Ежась, я поднялся с мокрого пола… и тотчас рухнул обратно, когда заточенные в душе бесы попытались завладеть телом. Краткое пребывание в родной стихии взбодрило их, и чудовищная многоголовая гидра рванула в яростной попытке вырваться на волю.
Порождения Пустоты просчитались. Близость освященного алтаря спутала им карты, и я легко разорвал ядовитый клубок.
Не сегодня, только не сегодня…
Разогнав по телу вырванную из нечистых потустороннюю силу, я переоделся в сухое и, выбрав из волос начавшие таять льдинки, покинул часовню.
– Куда теперь? – спросил дожидавшийся меня в коридоре гвардеец.
– На выход.
У ворот я забрал кинжал и, вскочив в седло приготовленной лошади, погнал ее вскачь. Первое время так и ждал злого окрика, вылетевшего из подворотни заклинания или арбалетного болта, но – обошлось. Высший опоздал.
Едва не стоптав перебегавшего через дорогу разносчика, я свернул с набережной и придержал лошадь, не рискуя больше нестись сломя голову по обледенелой мостовой. А к таверне и вовсе подъехал неторопливым шагом. Но – нет, ничего и никого.
Ничего странного, никого подозрительного.
Затянув поводья на коновязи, я прошел в «Старую дубраву» и уселся на обговоренное с Эдвардом Рохом место. Обернулся, огляделся и махнул рукой хозяину:
– Вина! И получше!
Народу в таверне оказалось раз-два, и обчелся. В дальнем углу степенно завтракала компания купцов, неподалеку от них попивала пиво парочка жуликоватых личностей, да стопку за стопкой вливал в себя крепкую настойку навалившийся на стойку парень с бритым наголо затылком. А может, и не только затылком – сидел он ко мне спиной.
Порядок. Нормально все.
Выбежавший в зал хозяин суетливо протер столешницу и выставил чистую кружку. Наполнил ее рубиновой жидкостью, в полумраке таверны показавшейся по цвету схожей с кровью, и отступил на шаг.
– Прошу…
– Свободен, – небрежно отмахнулся я, глотнул вина и, подавшись вперед, глянул через окно на доходный дом. Улыбнулся и чуть не подпрыгнул на месте, когда рядом со столом невесть откуда взялся высокий франтовато одетый господин в длинном плаще и широкополой шляпе с пышным белым пером.
