– Что ты видишь? – повторил я вопрос.
– Символ Изначального Света…
– И что это означает?
– Что владелец перстня является официалом ордена, – заученно, будто на экзамене, ответил Марк и только потом встрепенулся, – но это неправда!
– Что неправда? То, что ты сказал? Или что?
– Вам передали перстень для виду!
– Ты, дружок, и в самом деле считаешь, что Его Преподобие имеет обыкновение шутить шутки с такими вещами? Или, по-твоему, это фальшивка?
– Не знаю…
Я стиснул кулак, легонько прижал оттиск священного символа к не закрытой полумаской скуле и недобро улыбнулся:
– Зато я знаю, что, если ты не начнешь вести себя подобающе своему положению, закончишь жизнь библиотекарем в какой-нибудь захудалой миссии. А то и до книг даже не допустят.
– Официалы не имеют права отдавать распоряжения братьям… – произнес экзорцист без особой, впрочем, уверенности.
– В рамках расследования – имеют. – Я убрал от лица парня кулак, выудил из кармана свиток с приказом и сунул его Марку. – Вот, ознакомься. Потом сожги его, что ли…
– Это… – задохнулся парень, разглядев печать секретариата гроссмейстера ордена Изгоняющих.
– Ну да, – усмехнулся я и спросил: – Слово «рецидив» тебе о чем-нибудь говорит?
– Разумеется!
– Так вот, если с дочкой маркиза случится рецидив, нам с тобой обоим открутят головы, чего мне по понятным причинам хотелось бы избежать.
– Мне присмотреть за ней до утра? – судорожно сглотнул Марк.
– Уж будь любезен.
И, оставив парню свиток, я вышел в холл. Маркиза к этому времени уже вся изнервничалась и тотчас кинулась ко мне:
– Себастьян! Позвольте мне просто взглянуть…
– Сейчас решим, – не стал отказывать я, заглянул в комнату и спросил у циркачки: – Что с девушкой?
– Спит, – ответила Берта.
– Заходите, только тихо, – разрешил я маркизе. – Если разбудите, девочке это на пользу не пойдет.
Изабелла с супругом устремились к Веронике, духовник поспешил следом, а оставившая их наедине Берта как-то странно глянула на меня и, прикрыв дверь, фыркнула:
– Вообще-то, девочка уже не девочка.
– Полагаешь?
– Знаю.
– В смысле?
– Ты же просил ее осмотреть? Это ведь просто…
– Стоп! Избавь меня от подробностей! – Я схватил свой бокал и хлебнул бренди. В голове зашумело, и впервые за весь вечер меня начал пробирать хмель. Нервы, это все нервы. – Извини, Берта, тебе не предлагаю.
– Можно подумать, я бы оказалась первой монашкой, имеющей пристрастие к вину!
– И не проси.
– Не буду. – Берта выхватила у меня бокал, быстро глотнула и сунула обратно. – Так-то лучше.
Я только махнул рукой, уселся на диван к подремывавшему Валентину и спросил:
– Что-нибудь еще необычное было? Следы самоистязания?
– Только засосы. И нет – сама она их себе поставить не могла. Не в таких местах.
– Не наши заботы.
Берта кивнула и задумчиво уставилась на графин с бренди, но ничего предосудительного натворить не успела, поскольку в холл вернулся маркиз.
– Оставайтесь ночевать! – с ходу предложил он. – Я велю приготовить гостевые комнаты.
– С удовольствием приму ваше предложение, – вспомнив о комнатушке в гостинице, легко согласился я, – а вот Валентин любезно вызвался отвезти сестру Берту обратно в город. В ее монастыре очень строгий устав.
– Дела духовные, понимаю, – с интересом глянул на девушку Левич. – Что ж, надо, значит, надо. А брат-экзорцист где? Надеюсь, он составит нам компанию за ужином?
– Сегодняшнюю ночь он посвятит бдению и молитвам, – разочаровал я маркиза.
– Ференц присмотрит за Вероникой, – решила успокоить меня присоединившаяся к нам Изабелла.
– Боюсь, этого может оказаться недостаточно, – покачал я головой, поскольку не испытывал к духовнику ровным счетом никакого доверия. – А сейчас, если не возражаете, мне надо проводить сестру Берту.
– Разумеется, разумеется, – закивал маркиз. – Миклош!
– Валентин! – окликнул я зло глянувшего в ответ усача, которому вовсе не улыбалось возвращаться в город ночной порой. – Поднимайтесь!
И не надо так фыркать, у вас еще работы непочатый край! А вот мне немного расслабиться не повредит. Все же у руководящей должности есть свои преимущества…
6
На следующий день проснулся только к полудню. Проснулся с пересохшей глоткой, головной болью и жуткой ломотой во всем теле. А еще – с запоздалым зароком никогда больше не пить бренди, пусть даже и столь замечательное, коим потчевал меня вчера маркиз. Впрочем, винить в плохом самочувствии одно лишь похмелье не приходилось – свою роль сыграли и переутомление, и нервотрепка. Денек вчера выдался еще тот.
Усевшись на кровати, я напился воды из кувшина, стоявшего на столике рядом, затем прополоскал рот и сплюнул в ночной горшок. Какое-то время прислушивался к собственным ощущениям, потом тяжело вздохнул и принялся одеваться. Только застегнул последнюю пуговицу камзола – и в комнату постучали.
– Входите! – разрешил я и откашлялся, прогоняя хрипотцу.
Дверь немедленно распахнулась, и остановившийся на пороге мажордом важно объявил:
– Его сиятельство предлагает вам присоединиться к нему за завтраком.
За завтраком? Не поздновато ли?
А впрочем, учитывая пристрастие маркиза к горячительным напиткам, думаю, здесь такое в порядке вещей.
– С превеликим удовольствием приму приглашение его сиятельства, – не стал отказываться я. – Куда идти?
– Позвольте мне вас проводить…
Я позволил и вскоре присоединился к хозяину дома и его милой супруге, завтракавшим в просторной угловой комнате с широкими окнами и обстановкой, выдержанной в светлых тонах. Маркиз был помят, но весел; маркиза свежа, но, в отличие от мужа, явно пребывала не в духе.
– Доброе утро! – поздоровался я, присаживаясь на предупредительно отодвинутый служанкой стул, и обратил внимание на то, что стол сервирован на три персоны. – Надеюсь, с Вероникой все в порядке?
– О да, с ней все в порядке, Себастьян, – улыбнулась Изабелла. – Она пока без сил, но ей уже лучше. Брат-экзорцист провел с ней всю ночь, а теперь его сменил Ференц.
– Выпьете вина? – предложил Левич.
– Нет, благодарю вас, лучше чаю, – отказался я, взял поджаренный хлебец и начал намазывать его маслом. – У меня сегодня ожидается насыщенный день.
