Я валялся в кровати, пил лечебные отвары, хлебал куриные бульоны и понемногу приходил в себя. Берта и Марк делали вид, будто присматривают за мной, и беспрестанно ругались; Гуго на пару с Валентином шныряли по кабакам, ставили выпивку знакомым стражникам и держали ушки на макушке, но всякий раз возвращались пустыми и усталыми, подобно двум побитым жизнью солдатским барабанам.
Все по этому поводу нервничали, мне было плевать. Контрабандисты от нас никуда не денутся; куда больше беспокоило самочувствие. Пусть при резких движениях больше и не казалось, что вот-вот порвутся проткнутые заточкой потроха, но одно дело – в постели отлеживаться и совсем другое – на улице работать…
Бесы!
– Не стоит хмуриться, дорогой, – попросила Берта и улеглась на кровать. – Лучше улыбнись. Все будет хорошо, правда?
– Не дави на меня!! – потребовал я.
– Я давлю? – Девушка фыркнула, показала язык и, нехотя отстранившись, уселась рядом. – Почему ты такой злой? Разве я плохо о тебе забочусь?
– Нет.
– Вот именно! Из меня бы вышла идеальная жена!
– Вот и поищи себе идеального супруга, – буркнул я.
– Обязательно быть таким козлом? – Берта поднялась с кровати, собрала со стола пустые тарелки и вышла.
Я только вздохнул, с кряхтением поднялся на ноги и подошел к Марку, который склонился над толстенным томом и делал вид, будто его в комнате нет.
– Что читаешь?
– «Трактат о скверне» блаженного Патрика Дубрского, – ответил брат-экзорцист, заметил мою обеспокоенность и замотал головой: – Нет-нет! Книга не из закрытых хранилищ!
– Тогда ладно, – проворчал я и вернулся в постель.
– Нас этому не учили, но блаженный Патрик был убежден, что скверна может передаваться от человека к человеку.
– Так и есть, – кивнул я. – Ты ведь сам видел. Нет?
– Я не об этом, – поморщился Марк. – Тут говорится, что любой может помочь бесноватому, пожертвовав частицей собственной души. Просто принять его скверну в себя.
– Ну и?.. – Ход мыслей экзорциста мне категорически не понравился. – Что с того?
– Та девица в веселом доме… – поджал парень губы. – Ее поначалу переполняла скверна…
– В самом деле?
– Когда я только увидел ее – да. А когда второй раз зашел в комнату, она оказалась просто пьяна.
– Неужели?
– Вы ведь что-то с ней сделали, да? Приняли скверну в себя? – Марк поежился и продолжил: – Я чувствую в вас нечто непонятное. И тот несчастный в Рживи, он испугался вас до полусмерти, только лишь взглянув в глаза…
– К чему этот разговор? – нахмурился я.
– Вы не осознаете всей опасности! Скверна способна разъесть душу и превратить человека в чудовище!
– На мой счет не беспокойся.
– Но как?..
– Лучше подумай, какой шанс у простого головореза получить назначение официалом ордена Изгоняющих.
– Возможно, я чего-то не понимаю, – пробормотал сбитый с толку парень.
– Так и есть.
Я выпил целебного отвара, от которого невыносимо клонило в сон, откинулся на подушку и закрыл глаза. Вот ведь привязался! О своей душе лучше бы побеспокоился…
Когда проснулся, Берта и Марк увлеченно спорили, стоит ли расценивать греховные помыслы наравне с реальными поступками или мысли человека не заслуживают столь строгой оценки.
Какое-то время я крепился, потом не выдержал и очень спокойно произнес:
– Голубчики мои, а не пойти бы вам прогуляться?
– Вот еще! – фыркнула девушка. – Мы за тобой присматриваем!
– Вы и присматривайте, только не так громко! Марш отсюда! Быстро!
Выпроводив сиделок, я доковылял до подоконника, взял верхнюю книгу из громоздившейся там стопки и вместе с ней вернулся обратно.
Подложил под спину подушку, раскрыл на закладке и сразу обратил внимание на выделенный чертой текст.
«Есть Свет, есть Тьма и есть Бездна, что разделяет эти начала и не дает Тьме поглотить Свет, а Свету рассеять Тьму. И мир наш существует лишь до тех пор, пока сохраняется такое положение вещей. Как Свет гаснет в Пустоте, так и Тьма растворяется там.
Именно это обрекает жалкие потуги чернокнижников на неудачу, их извращенное сознание просто не способно вместить в себя столько потустороннего, чтобы преодолеть законы мироздания и открыть врата Тьме. Но родится однажды человек, способный не заблудиться в Бездне и не сгореть в безжалостном пламени Извечной Тьмы. И станет он проводником Смерти, и получит невероятное могущество, и послужит причиной гибели нашего мира.
И восстанут из могил мертвые, и станут ходить меж людей исторгнутые Пустотой бесы. И польется кровь, и будет литься она три декады и три дня, а после упадет с черных небес безжалостное пламя и сгорят города большие и малые, и смоют их прах нахлынувшие на землю волны морские. И не уцелеет никто».
«История Оража-на-Рее от основания и до наших дней» – прочитал я вытесненное на обложке название и недоуменно почесал затылок.
История Оража-на-Рее, как же! Да от нее только обложка осталась, а внутрь Марк «Пришествие Извечной Тьмы» преподобного Модеста Оражского запихнул. Ну дает!
Покачав головой, я вернул книгу на подоконник. Читать откровения о гибели мира не хотелось. Бред чистой воды.
Прорваться через Бездну и прикоснуться к Тьме?
Встречал я человека, чувствовавшего себя в Бездне как дома, и встречал человека, несшего в своей душе темный пламень. Первый был уязвим для Тьмы, а второго едва не сожрали бесы. И таких – единицы. Чтоб эти таланты соединились в ком-то одном? Чушь!
Взбив подушку, я развалился на кровати и только начал подремывать, как в комнату заскочил Валентин.
– Началось! – прямо с порога заорал он. – Трехпалый нашелся!
– Где? – немедленно откинул я одеяло.
– В припортовых складах, – сообщил Дрозд и присосался к кувшину с водой.
– Живой?
– Мертвее не бывает.
– Свои избавились?
– Нет, свои капитана как раз прятали. – Усач перевел дух и плюхнулся на стул. – Только не помогло. Двух охранников зарубили, Трехпалого живьем сожгли. Лицо не пострадало, а тело будто головешка. И скальп сняли.
– Похоже, действительно началось. Скальп – это показатель, – кивнул я. – Гуго где?
– За конторой Костаса присматривает, но тот сегодня не появлялся еще.
– Когда совершили нападение на склад?
– Ночью.
– Костас мертв, – поморщился я. – Намекни кому-нибудь из стражников его дом проверить. Только сам не светись.
