– Кто? – хрипло выдохнул Густав.
– Один очень серьезный господин с полуночи. Признаюсь, на меня он впечатление произвел.
Сирлин закрыл глаза и о чем-то глубоко задумался. У меня даже возникло искушение ударить прямо сейчас. Но нет – так нельзя. Нельзя.
– Чего ты хочешь? – спросил темный сотник какое-то время спустя.
– Имя.
– И поставки «желтой пыли» прекратятся?
– Да.
– Если нет, мне придется вернуться. И подумай сам, хочешь ли ты оказаться в новом списке.
– Имя. Назови мне имя.
– Граф Лантис. Тебе нужен граф Лантис.
– Благодарю. – Я перевел дух и отступил с тропинки, освобождая проход. – На улице человек, будь добр, не трогай его. А лучше вообще не попадайся на глаза.
– Прощай, Себастьян. Не подведи меня.
– Ты сделал правильный выбор.
– Правильным было бы отправить всех в Бездну, – покачал головой Густав и зашагал к воротам. – Береги себя.
– Да уж постараюсь…
Я судорожно стиснул бившуюся в ладони потустороннюю сущность, примерился швырнуть ее в широкую спину темного сотника, но лишь хмыкнул и одним рывком втянул овеществленную скверну обратно в себя. Едва не вскрикнул от пронзительной боли и помахал рукой, дожидаясь, когда пройдет жжение.
Почему не ударил? Не из врожденной порядочности – точно.
Просто минутная слабость и не более того. Да и не ослик, чтобы послушно за подвешенной перед носом морковкой идти. Не подписывался на Ланс работать.
А потом мне пришло в голову, что Густав мог соврать, и благодушное настроение как рукой сняло.
– Валентин! – заорал я, выбегая за ограду. – Валентин!
– Что стряслось? – выскочил Дрозд из темноты.
– Граф Лантис, знаешь такого?
– Нет, – покачал головой усач, – но узнаю.
– Гони в город!
Не свалял ли я дурака, отпустив Густава?
Неужели начал размякать? Или все сделал правильно?
А, беса в душу!
Гони, Валентин! Гони!
5
Пока добирались до города, меня всего колотила нервная дрожь. Правую руку ломило, в пояснице пульсировало невыносимое жжение, а что творилось в душе, словами и не передать.
Плохо было. Очень.
И когда переговоривший с кем-то из своих осведомителей Валентин разузнал адрес фамильного особняка Лантисов, легче не стало. Вполне можем уже на пепелище приехать.
Но нет – резиденция графской семьи оказалась погружена во тьму. Никто не кричал, никто не звал на помощь.
Тишина. Спокойствие. Ночь.
Спят! Просто спят…
Дождавшись, когда успокоится глухо бившееся сердце, я выбрался из коляски, запалил фонарь и спросил у вытиравшего пот с лица Валентина:
– Перо с чернилами не забыл?
– Нет. – И усач протянул мне лист писчей бумаги, плотно закупоренный флакон и гусиное перо.
Я склонился над козлами и в тусклом, неровном свете фонаря принялся писать послание. Меня к его сиятельству точно не пустят, а срочное письмо передать должны.
Ломиться силой – зачем? Поступим, как поступают воспитанные люди. Бумага иной раз передает угрозы ничуть не хуже приставленного к горлу клинка. Благо, грамоте обучены…
Закончив послание и умудрившись при этом не наставить клякс, я присыпал чернила обычной пылью, затем свернул лист и зашагал к особняку. Как оказалось, особняку изрядно запущенному. Признаки упадка не могла сокрыть даже ночная темень.
Заросшие газоны с давно не стриженной травой, разросшиеся кусты, прорехи на замощенной каменной плиткой тропинке. Местами обвалившаяся черепица, потушенные фонари, потрескавшаяся штукатурка. Просто ощущение запустения.
Похоже, славные деньки рода Лантисов остались позади. Неудивительно, что важные господа из Акраи остановили свой выбор на графе. С одной стороны, он человек их круга, с другой – настолько стеснен в средствах, что с радостью ухватится за любую, пусть даже и сомнительную, возможность улучшить семейное благосостояние.
Поднявшись на крыльцо, я несколько раз ударил о дверь медным кольцом, подождал какое-то время и постучал еще. Открыл заспанный лакей в изрядно поношенной ливрее. Впрочем, наличие заплат ничуть не уменьшило свойственной их брату надменности, и на меня слуга посмотрел как на пустое место.
– Какого беса посреди ночи колотишь?! – прорычал он.
– Срочное послание для его сиятельства, – протянул я свернутый листок.
– Давай сюда!
– Ответ нужен безотлагательно, я подожду.
– Жди, жди, – только и усмехнулся лакей.
– Решишь не беспокоить хозяина, утром переломаю тебе все кости.
Слуга с перекошенной физиономией заскочил в дом и сразу лязгнул засовом. Пожав плечами, я уселся на верхнюю ступеньку крыльца и приготовился к долгому ожиданию.
Но ждать не пришлось. Сначала через щели в закрывавших окна первого этажа ставнях начали выбиваться лучи неровного света, затем послышались взволнованные голоса, и вскоре опять наступила тишина. Какое-то время ничего не происходило, а потом донельзя удивленный лакей распахнул дверь и пригласил меня войти. Проводил в рабочий кабинет графа и оставил нас наедине.
Хозяин особняка уже сидел за столом и в очередной раз перечитывал составленное мной послание.
– Что это? – Бледный как мел человечек в домашнем халате прихлопнул ладонью записку и повысил голос: – И кто вы такой?
– Меня зовут Шило, а перед вами лежит предложение о сотрудничестве от деловых людей Акраи.
– Плевать, как вас зовут! Кто позволил вам среди ночи врываться в мой дом?! – сорвался граф на визг. – Что вы себе позволяете?!
Я промолчал.
– Убирайтесь немедленно и никогда больше не возвращайтесь!
– Вам известно, что случилось с законником Хидисом? А с капитаном Ксисом? Нет? Ну уж о судьбе банды Ниоса вы не слышать не могли, полагаю.
– Вы мне угрожаете?! – опешил Лантис. – Да вы знаете, кто мои друзья? Да вас на каторге сгноят!
– Это был вопрос. Просто вопрос. Не угроза. – Я подошел к столу и опустился в кресло. – Знаете, кто сотворил это с ними?
– Кто? – против собственной воли спросил граф.
– Убийца, подосланный пахартскими князьями. Они, видите ли, крайне недовольны тем обстоятельством, что из-за вашей «желтой пыли» падает спрос на их опиум.
– Не понимаю, о чем вы!
– Не стоит. Шила в мешке не утаишь.
– Я вызываю стражу!
– Мне удалось перехватить убийцу и убедить его дать вам шанс. Не договоримся – и он заберет вашу жизнь. И не только вашу. Подумайте о семье! – И я обвел рукой развешенные по стенам фамильные портреты. – Подумайте о них.
