Виктор отбыл на рассвете, провожаемый отцом Ролта, семьями телохранителей и, конечно, знакомыми деревьями, которые усердно махали ему вслед желтоватыми листьями, словно девушки — платками. Вскоре за спиной остались лишь серые фигурки домочадцев. Антипов отчего-то хорошо запомнил этот отъезд: начало осени, холодные стены замка и кучка озябших людей, стоящих у обитых железом ворот.
До замка графини Ласаны было три с половиной дня пути. На четвертый день Виктор должен был сделать крюк и заехать в небольшой городок, в котором жил старый приятель (и, вероятно, соратник) ун-Катора.
Первые двое суток поездки не были особенно интересными. Разве что Рикста случайно поломал варсету — местный аналог мандолины, любимый инструмент запасливого Виктора. Но третья ночь, которую путники собирались провести рядом с руинами заброшенного замка, ознаменовалась удивительным происшествием. Начнем с того, что Виктор, прибывший вечером к придорожному трактиру с видом заправского путешественника, сразу заподозрил неладное. Весь двор этого трактира был заполнен людьми и повозками. Слуги и воины сновали туда-сюда, даже спесивые дворяне с выражением муки на лице пробирались сквозь разношерстную толпу, чтобы перейти от одного строения к другому.
Антипов, терзаемый дурными предчувствиями, быстро нашел трактирщика, чтобы услышать банальную вещь: «Извините, ваша милость, но мест нет».
— Как нет? — Виктор задал вопрос самым грозным тоном. — Ты предлагаешь мне, сыну барона, спать в чистом поле?
Скажем в скобках, что наш герой действительно стал баронским сыном по праву усыновления его Алькертом ан-Орреантом (барон не мог выставить на турнир от замка неизвестно кого и официально стал Ролту вторым отцом).
— Увы, ваша милость, — развел руками толстый трактирщик, показывая всем своим видом, что его можно бить или даже резать, но комнаты от этого не появятся. — Все спешат на турнир. Я освободил даже часть подвала для господ. Больше в мою гостиницу не поместится никто.
Трактирщик выговаривал слово «гостиница» с таким удовольствием, словно представлял себе, как скособоченное двухэтажное деревянное строение превращается в роскошный каменный дом.
— Накормить я еще смогу, — продолжал он, — но свободных комнат нет. Единственное, что могу предложить, — это соломенные матрасы. Видите развалины замка, господин? Некоторые коридоры сохранились там в целости и сохранности. Если положить гуда матрас, то, клянусь, удастся отлично выспаться на свежем воздухе и под крышей! Всего одна серебряная монета — и матрас ваш! Если вы со спутниками, то дам скидку: три матраса за две монеты!
У трактирщика были явно преувеличенные представления о стоимости мешковины, набитой соломой, но Виктор не стал торговаться. В его хитроумной голове начали рождаться планы по обретению комнаты. Эти планы отличались размахом: от азартных игр с каким-нибудь счастливчиком, где ставкой будет спальное место, до спора, кто лучше владеет оружием (с той же ставкой), или даже веселых подметных писем, предписывающих кому-то из жильцов немедленно предпринять поездку к отцу или какому-нибудь могущественному вельможе. Но Антипов умерил свой пыл: до замка графини оставался день пути, время демонстрировать свои способности еще не пришло.
Виктор напомнил себе, что он — воин, который должен не обращать внимания на лишения (если бы лишений не было, то не обращать на них внимания получилось бы еще лучше) и… согласился на матрасы. Рикста и два воина: пожилой Пестер с перспективным лоботрясом Нарпом перетащили постели в заброшенный замок.
Это были старые, покрытые плесенью руины. Полузасыпанный ров, заросший травой, обвалившаяся крепостная стена, частично разобранная немногочисленными местными жителями, и сам замок с рухнувшими залами, но сохранившимися коридорами. На второй этаж никто бы уже не рискнул подняться, но на первом, еще крепком, обосновались несколько путешественников, подобных Виктору, с точно такими же матрасами.
Рикста сбегал в трактир и принес кувшин цирота — вязкого напитка, который по вкусу напоминал Виктору нечто среднее между кофе и какао. Цирот готовился из крупных белых зерен, стоил относительно дорого и был по карману лишь дворянам, торговцам и жрецам. Почти у каждой дворянской семьи был секрет приготовления собственного цирота — его готовили мужчины. Барон ан-Орреант пытался лично научить Ролта фамильной кулинарной традиции, но не преуспел: Антипов оказался на редкость бездарным поваром.
Этот самый цирот из трактира сыграл очень важную роль во всем дальнейшем повествовании, ибо побудил Виктора отлучиться по неотложному делу к стене, подальше от сохранившихся коридоров. Будущий участник турнира успешно выполнил свой долг и, уже возвращаясь, неожиданно заметил дверь.
Дверь была деревянной, зеленоватой и вела, казалось, прямо в толстую разрушенную стену. Виктор не стал бы уделять находке особого внимания, но, проходя мимо, услышал шум. То ли там кто-то разговаривал, то ли даже кричал, но шум не был похож на вой ветра, писк мышей или что там еще бывает в заброшенных помещениях.
Антипов подошел поближе, прислушался и сумел побороть свое любопытство. Уже почти совсем стемнело: заходить в какую-то дверь без огня — верх безрассудства. Новоиспеченный сын барона вернулся к товарищам, выслал к двери Нарпа и Пестера с факелами, а сам выпил еще цирота. Затем повесил на руку щит и поспешил к стене, оставив Риксту сторожить лошадей.
К удивлению Виктора, телохранители искали дверь совсем не там, где он им сказал.
— Дверь же справа, — произнес Антипов, приближаясь к товарищам. — Во-он где выступ.
— Нет там ничего, — ответил Пестер, чуть отодвигая с потного лба шлем. — Смотрели уже. Теперь здесь ищем, идем вдоль стены.
— Пойдем покажу, — Виктор недоумевал, как можно не заметить дверь даже в сумерках.
И действительно она нашлась буквально в нескольких шагах: Нарп и Пестер только руками развели. Антипов не стал выяснять загадки исчезновения-появления двери, а просто подошел к ней и потянул на себя старую ржавую ручку.
Запах, донесшийся из коридора, ведущего вниз, был отнюдь не затхлым. К легкому дыму от горящих факелов (впереди виднелся свет) примешивался аромат похлебки, каких-то пряностей и, возможно, даже цветов (последнее заставило брови Виктора сдвинуться из-за желания понять, откуда здесь могли взяться цветы).
Антипов быстро перестроил свой небольшой отряд: Пестер с факелами перешел в арьергард, а Нарп занял центр. Новоиспеченный баронский сын, ступая по темному коридору, который неизвестно куда ведет, испытывал чувства, свойственные любому храброму человеку: любопытство в сочетании с настороженностью. Виктор чувствовал, что с этим помещением связана какая-то загадка, но выразить своих переживаний пока не мог. Возможно, дело было в том, что дверь казалась единственной сохранившейся в этом замке, или в том, что Нарп с Пестером не смогли ее отыскать самостоятельно, или даже в том, что звуки, которые молодой воин слышал раньше, вдруг исчезли, и теперь по коридору эхом разносился лишь звонкий стук капель воды, падающей вдалеке на что-то железное.
