— А они знают, что я сменила комнаты? — поинтересовалась Ласана.
— Думаю, что да. Уверена, что им уже известно все. Особенно Женару. Этот вообще ужасный проныра.
— Да уж, Вирета. Как я удивилась, когда выяснилось, что он привез с собой знаменитого кастрата. У него великолепный голос.
— Конечно, госпожа! Очень удачный жест с его стороны! Но певец, принадлежащий ан-Суа, тоже неплох. Добротный тенор.
— Жаль, что сыновья баронов стеснены в средствах, — задумчиво произнесла Ласана.
Вирета рассмеялась:
— Ваше сиятельство имеет в виду Ролта? Он очень мил. Такой непосредственный. Действительно жаль, что у него нет денег на хорошего певца. Разве что он сам поет.
— Сам? — Графиня улыбнулась такому нелепому предположению. — Ты слышала, какой у Ролта зычный голос? Как огромная труба. Бедный, он, должно быть, совсем не умеет петь.
ГЛАВА 8
Когда Виктор вернулся к себе, Риксты еще не было. Антипов разжег камин. Пламя быстро окутало светлые дрова и радостно загудело.
Виктор внезапно вспомнил свою прошлую жизнь. У брата отца, трудящегося на ниве писательства и живущего под Ростовом, тоже был камин. Не такой примитивный, а с чугунной топкой, длинным дымоходом и ажурными прутьями решетки. Антипову нравилось протягивать руки к огню и сидеть, прислушиваясь к ощущению жара в пальцах. В этот момент на него нисходило ощущение покоя, умиротворенности и отсутствия всяких желаний. Хотелось расслабленно смотреть на огонь и ничего, совсем ничего не делать. А потом приходил дядя-литератор, садился рядом и со знанием дела говорил: «Нравится смотреть на огонь, племяш? Мне вот тоже. Я давно заметил, что человек может разглядывать бесконечно долго четыре вещи: горящее пламя, бегущие по небу облака, текущий ручей и хвалебные статьи о себе».
Мысли Виктора были внезапно прерваны самым бесцеремонным образом. Дверь вздрогнула под чьим-то могучим ударом.
— Господин! Откройте! Спасите! — Антипов без труда узнал голос Риксты. — Убивают!
Виктора не нужно было просить дважды. Он подскочил к двери и отбросил щеколду. Рука сама потянулась к рукояти меча.
Рикста ввалился в комнату. Он выглядел весьма потрепанно, но Антипов пока не стал расспрашивать. Воин толкнул слугу плечом, придавая ускорение, наполовину вытащил меч и выглянул в коридор. Все было тихо. Серые стены освещались далеким чадящим факелом, а замечательный слух Виктора не мог услышать ничего, кроме тяжелого дыхания слуги и приглушенного шума, доносящегося откуда-то издалека.
— Кто тебя убивает? — Воин полуобернулся к юноше. — Здесь никого нет.
Значительную часть левой половины лица Риксты занимал свежий синяк. Юноша держался правой рукой за левое плечо и иногда старательно ощупывал его, словно беспокоясь за сохранность костей.
— Музыканты! — сообщил он, болезненно морщась. — Они гонятся за мной! Наверное, отстали…
— Музыканты? — переспросил Виктор, терзаемый плохими предчувствиями. — Это случайно не те, к которым я тебя послал, чтобы одолжить варсету?
— Они! Они, господин! У, злыдни!
— Вот как? И что ты им сделал?
Тон Антипова не предвещал ничего хорошего. Он сильно рассчитывал на то, что удастся раздобыть инструмент.
— Да я… — Риксту прервал теперь уже отчетливый топот, доносящийся из-за угла.
Воин быстро вернул меч обратно в ножны. Если за слугой действительно гонятся музыканты, то не годится дворянину встречать плебеев блеском железа — это скажется на репутации. Виктор просто потянул ножны вверх, высвобождая крючок, которым те крепились к металлическим кольцам перевязи. Меч в ножнах, сделанных из двух пластин ясеня и обтянутых кожей, сам по себе серьезное оружие в умелых руках.
Погоня не заставила себя ждать. Вскоре из-за угла резво выскочили трое мужчин, одетых в желто-оранжевые длинные куртки. Они грозно потрясали палками, подозрительно напоминающими черенки от метел.
— Стойте! — Виктор попытался придать своему голосу силу. Это, впрочем, удалось: коридор замечательно отражал звук. — Чего вам надо?
Однако то ли расстояние между бегущими и воином оказалось недостаточно большим (всего метра четыре), то ли они вообще сначала не поняли, с кем имеют дело, но приказу не подчинились. Виктор не стал дожидаться, пока те добегут, а, сделав два шага вперед, точным ударом выбил палку из руки лидера и, не возвращая назад меча, хлопнул по темечку второго. Все равно, кто был прав, а кто виноват: дворянин не мог допустить, чтобы на него бросался с палками какой-то сброд.
Действия Антипова привели вовсе не к тому, на что он рассчитывал. Музыканты бежали беззвучно, разве что пыхтели как загнанная свора собак. Они моментально остановились, развернулись и столь же безмолвно побежали обратно.
— Стойте! — закричал Виктор им вдогонку. — Вернитесь! Я требую объяснений!
Но куда там. Музыканты резво скрылись за поворотом, оставив на поле боя сомнительные трофеи в виде черенков от лопат или тяпок. Антипов пренебрег столь жалкой добычей и вернулся к Риксте.
Слуга сидел на топчане, слегка дрожа.
— Так что случилось? — спросил Виктор, затворяя за собой дверь. — Почему они преследовали тебя?
— Я сделал все так, как вы говорили, господин! — В голосе юноши звучали жалостливые ноты. — Пошел к музыкантам, чтобы взять у них варсету на время. Застал их у какого-то сарая, когда они уже вышли из донжона. Говорю: вот вам серебряный, дайте варсету моему господину на вечер. А они — не можем, нас уже нанял барон ан-Крета.
— Так он их для серенады нанял, — сказал Антипов. — Объяснил бы, что мы-то вместе петь не сможем, поэтому будем по очереди. Сказал бы, что сыграю и тут же отдам.
— Я так и сказал, господин! — Рикста оторвал руку от плеча и попытался им подвигать. — Но слуга этого барона помогал им — нес большую трубу. Такой наглый тип! Он заявил, что уже заплачено и его барон не захочет ни с кем делиться. Особенно со всякими проходимцами.
— С проходимцами? — уточнил Антипов, приподняв бровь.
— Именно, господин! Я рассудил так: если бы он сказал «с проходимцем», то имел бы в виду только меня. А получается, что сказал и о вас тоже! Это же оскорбление!
— Н-да… И что ты сделал? Врезал ему, надеюсь?
— Как вы учили, господин! — Рикста прижал руку к сердцу. — Вы же сами говорили: если вас кто-то из недворян оскорбит в моем присутствии, то нужно бить сразу же и чем попало. И что вы потом разберетесь.
— Говорил, — согласился Виктор, который считал, что на уважение окружающих оказывают влияние любые пустяки. — И ты ударил?
— Да, наша милость! Ударил! И вот тут-то музыканты на меня набросились.
— А они почему? Ты же не их бил.
— Не их, — вздохнул Рикста. — Но их трубой. Понимаете, это было первое, что попалось мне на глаза. Я выхватил трубу из рук мерзавца и ударил его прямо по голове. Кто же мог предположить, что такая большая труба сразу же погнется? Я не мог. И сказал музыкантам: зачем вам настолько твердолобый наниматель? Труба-то ладно, а если о его голову дорогостоящая варсета разобьется или еще что-нибудь? Риск-то какой! Но они не вняли разумным словам. Схватили палки у сарая и погнались за мной. Хотя я им кричал, что мой господин скор на расправу и им придется плохо. Вот так, ваша милость.
