Но уж – хуюшки! Толпа пожалеет, да палач не простит! Я не
прощу! .. А-ах! .. Не за что ухватить голову Кагановича, чтобы показать ее
народу: лыс разбойник с большой железной дороги. Молотова привели… Привет,
говорю, тебе от Риббентропа! Ты знаешь, говорю шепотом, склонившись к его уху,
что за дружок у тебя в Берлине?.. А-ах! .. Этот тоже лысый. Ворошилова с
Буденным рядом я положил. Высший, говорю, класс сейчас толпе покажу. Лучше
такому говну, как вы, отрубить головы, чем в случае войны, по ничтожеству
полководческому, вы сотни тысяч солдатиков в землю положите. А-ах! .. И вот
наконец сам, не спеша, и трубочку покуривая, к плахе подходит.
– Спасибо тебе, – говорит, – Вася. Спасибо.
Спас ты меня. Было дело под Полтавой. Я тебя в люди вывел, меч чекистский в
руку твою вложил, а теперь от этого горе-меча сам погибну. Спасибо. Делай
шашлык из Сталина!
– Ничего, – отвечаю, – Иосиф Виссарионович,
другого не поделаешь. Сами виноваты. Пришла пора вас убрать. А если не убрать,
то и представить страшно, до чего вы доведете Россию своей дружбой с фюрером.
Гражданская война конфеткой покажется по сравнению с Отечественной, а
коллективизация – шоколадкой. Сколько можно крови из страны выпущать?.. Война
ведь, война, страшней которой не было вовек у народа, дышит на вас гладом,
мором, нашествием Зверя, а вы за табачным дымком и не чуете смертельной беды?
Да и колхозы лично мне надоели. Хватит, в общем, гулять по буфету. Умирать вам
не страшно, вы по части Смерти – большой ученый! Будьте здоровы, дорогой и
любимый Иосиф Виссарионыч, друг вы наш и учитель! Чао! А-ах! .. Узнаете на
снимке, гражданин Гуров, дядю в коверкоте, мельхиоре, с мечом золотым на
рукаве? Я это, я! И в этот момент вы, Эля и Коллектива проходите как раз мимо
меня, мимо белой моей каменной плахи, мимо Лобного места, а фотограф пятится,
гримасничает, и Коллектива машет ручкой Сталину, не глядя в вашу сторону, и
поет «бережем, как ласковую мать», и это ее последний снимок… Через три дня
Коллективы Львовны не станет…
Где моя папочка? Вот моя папочка! И вот медицинское
заключение о смерти мадам. Кровоизлияние в мозг… Насту пила мгновенно…
Тра-та-та… Подпись… С врачом вы, конечно, не были в дружеских отношениях? .. Вы
не заручились предварительно его поддержкой? .. Вы не обдумывали тщательно план
убийства?.. Вы не реализовывали его совершенно цинично и артистически? .. До
смерти Коллективы Львовны вам и в голову не приходило жениться на Электре? .. И
наконец, черная и розовая жемчужины достались вашей молодой семье по прямому
наследству, как и многое другое, из реквизита арестованных, сосланных и
казненных, к чему Коллектива имела прямое отношение? Я имею в виду аресты,
доступ к реквизиту и распределение ценностей между урками…
Выпьем. Наливайте. Помянем Коллективу Львовну… Лимончика
попрошу… Спасибо. Но насчет царства небесного не знаю. Думаю, мадам в другом
месте, где и нас с вами ждут-ожидают…
Значит, я слышу от вас только «нет!». Третью жемчужину –
белую – вы не преподнесли на черной бархотке доктору, давшему заключение о
смерти? Нет. Хорошо. Нет – так нет. Пошли, позагораем, старый нильский
крокодил! Анаконда вы моя прожорливая! .. Акула тигровая! .. Крыса!
Значит, вы убеждены, что ваша позиция в этой нашей
партишечке предпочтительней?.. Ничью предлагаете. Вы, может быть, мысленно и
проклинали эту бабу, и смерти ей всячески желали, но лично покуситься на чужую
жизнь вы – ни-ни. Да и медицинское заключение не туфтовое, подпись не
подделана, доктор Вигельский, приведи я его сейчас за рога в это стойло,
откажется от подозрений в два счета. На наличие в этом деле всяких корыстных
мотивов вам начхать… Мотивов может быть миллион. Без прямого доказательства
вашего участия в убийстве сей миллион – не миллион, а старая гандошка… Затем,
срок давности истек. Истек… Ничью предлагаете?.. Нелегка моя позиция. Нелегка.
Разрешите мне еще немного помозговать над ней?.. Я очень уж выиграть хочу.
Прямо зубы чешутся! .. А вот на кой хрен мне так хочется выиграть, я вам не
отвечу. Партишечка продолжается… Я вам забыл рассказать, извините, но не могу
отделаться от той мизансцены на Красной площади, как после Сталина подводят ко
мне Вышинского. Вот кто похож был на крысу! Серая мордочка с белыми глазами.
Казнить даже тошно такую крысу. Ну, говорю, сучара, ну, фурункул хронический,
клади крысиную свою голову на плаху, испогань место казни и руки такого палача,
как я! .. А он и говорит:
– Позвольте, товарищ, простите, гражданин Палач,
спросить вас, за что? За что вы хотите привести незаконный приговор в
исполнение? Я требую вызвать к плахе прокурора по надзору! За что вы обезглавливаете
нашу юстицию в моем лице? За что?
– За блядское и хамское отношение к презумпции
невиновности, – отвечаю я и… а-ах! .. Мимо! .. Еще раз а-ах! .. Снова
мимо. Только на третий раз отшваркнул крысиную голову.
– Рука!.. Рука! Очнись! – это меня мой шеф
растолкал, вывел из сладких грез. – Ты, – говорит, – давай, не
гори на работе, а то сгоришь. Сейчас не тридцать седьмой. Пора на нормированный
день переходить. Пошли на банкет к Берия.
– Пошли, – говорю, – на банкет к
Берия. – И, действительно, пошли мы тогда на банкет к Берия…
Вы не верите, что я, да и не один я, знал, предчувствовал и,
более того, был уверен, что при таком ходе событий, при явном охмурении Сталина
Гитлером, через пару лет начнется война. Причем такая жуткая, что отца и мать я
забывал, когда прикидывал, во сколько жизней, рук, ног, глаз, яиц, подбородков,
желудков, коров, свиней, овец, домов, слез, страданий, нечеловеческих мучений,
квадратных километров, центнеров, алмазов, музеев, деревьев и прочего
неисчислимого добра обойдется эта война несчастному нашему народу… Вы не
верите, что я знал? .. Знал!!! Знал!!!
Помолчите. Вы обнаглели. И вы тоже знали про войну. Крысы
такие дела чуют не хуже осведомленных палачей. Знали и готовились к войне
по-своему. Обдумывали систему хищений на мясокомбинатах, способы реализации
похищенного, подбирали кадры, подставных лиц, сконструировали тройную
страховку, завели шашни с медициной. Это – для белого билета… А вот доктор
Вигельский, подписавший медзаключение о смерти Коллективы Львовны, утонул в проруби
первого января 1940 года, якобы по пьянке… Я не верю в вашу непричастность к
его гибели. Но вопросом этим мы заниматься не будем. Вигельский был плохим
врачом и неинтеллигентным человеком. Он и получил свое. Надо было знать, с кем
связываешься и на что пускаешься… А из-за крупных жемчужин погибали личности
более интересные, чем Вигельский.
Раскалываться по-прежнему не желаете?. . Нет. На вашей
совести смерть Коллективы?.. Хорошо. Двинемся дальше… Кстати, визу вашей
супруге, дочери и зятю не продлили по моему указанию. На днях они простятся с
прекрасной Францией и отбудут на родину. Они нужны мне здесь! . . Зачем? Если
расколетесь, скажу… Не хотите – двинемся дальше.
Глава 42
Сталин тогда действительно заехал за мной ровно в десять
ноль-ноль на черном «Линкольне». Сзади ехала охрана, разбившая, как я сразу
понял, окружающее пространство на секторы и аффективно прощупывавшая их якобы
всевидящими глазами. Порыв ветра, разметавшего вдруг подзаборный кустарничек,
привел охранников в неописуемый ужас. Второй автомобиль рванулся с места и
встал между кустиками и «Линкольном» на случай, если в кустиках залегли агенты
японской разведки. В тот год именно она была страшной фавориткой нашего вождя…
