Сталин выходил из-за стола, прохаживался по кабинету,
передергивая плечами, резко вскидывая подбородок и вертя головой. Он безусловно
проверял, свободен ли он лично в своих движениях, поступках и в образе мыслей
или тоже, как эти трупы, опутан веревочками и целиком подвластен игровым
прихотям ненавистной идеи.
Причесавшись, как бы оторвав при этом от себя
ниточки-веревочки и откинув их решительно в сторону, он зябко поеживался. Так
поеживаются дети, нырнув в кроватку и спасаясь от шебуршащей под ней нечистой
силы. Поежившись, Сталин садился за стол и окидывал присутствующих долгим,
теплым, отеческим взглядом. Так этот взгляд воспринимали трупы.
На самом же деле Сталин по-детски радовался, что он жил, жив
и будет жить, а они все очень скоро загнутая, и он искренне им за это
благодарен. Если бы не осторожная сдержанность в острейших ситуациях, прямо
встал бы сейчас и расцеловал бы каждого в синюшные, уже слегка засмердевшие
лбы, в заостренные носы, в белые холодные губы, в мертвый оскал зубов, в желтые
восковые щеки, в черные глазницы. Но нельзя встать и расцеловать. Подозрительна
была бы такая сопливая нежность. Прерывая очередного оратора, Сталин весело
говорил:
– Спасибо, товарищ Каменев! Благодаря вам я теперь
знаю, где собака зарыта! – И растроганный лаской вождя, Каменев смахивал с
уголка мертвого глаза слезинку.
Покинув Кремль, обреченные разносили по всем сторонам света
заразу легенд о деловитости, прямодушии, сдержанности, отеческой эаботе,
мудрости, учености, всенародности и гениальности Сталина. Трупы внушили сами
себе, затем другим, вопреки очевидности и логике, а следовательно по повелению
Нечистого, любовь и страх к своему убийце. И любовь к убийце изобличает в них,
я убежден, ЛЮБОВЬ К СМЕРТИ, принявшую хитрющую, лукавейшую форму влюбленности в
идеалы социализма и коммунизма, в идеалы Богоборчества и разрушения мира, заразить
которыми мертвые души мечтали пролетариев всех стран.
Вы справедливо замечаете, гражданин Гуров, что Сталин
«выступал объективно» как враг Сатаны, если он собирался покончить с его
«парнями» в одной шестой части света. Собирался. Верно. Но собирался
исключительно потому, что если не он их укокает, то они ему и его прихлебателям
из жопы ноги выдерут, а заместо них спички вставят! Это как в лагере: если урки
были пооборотистей, то сукам плохо приходилось: на пики их сажали. Если же
наоборот, то блатным кишки из пуза выпускали, и бежали они на вахту, пока не
падали рылами в пыль, в грязь, в снег. А мужикам, которых и блатные и суки
вообще за людей не считали, от их беспощадной и бескомпромиссной резни жить
иногда бывало полегче. Так что я лично никогда не считал Иосифа Виссарионовича
религиозным мыслителем. Однако заблуждался одно время относительно
стратегических целей сталинского террора. Мы еще потолкуем об этом, когда
дойдем до вашего папашки. Скоро уж дойдем, скоро ..
А в том, что Сталин ненавидел марксистскую идею и лично
Ленина я и сейчас убежден… Нет, гражданин Гуров, не потому, что добр был
Сталин, мудр, светел, человеколюбие и не суетен. Нет! Он ненавидел идею за то,
что не верил в нее, но служил ей, выбрасывая псу под хвост десятки лет, пожертвовав
ради спасения шкуры и партийной карьеры близкими и друзьями. Разве может не
почувствовать любой злодей и тиран, как ужасна его судьба, как бесплодна она,
если платой за спасение от пуль Троцкого, Бухарина, Зиновьева оказывается сама
жизнь, а целью жизни – спасение от страха. Страх же не покидал моего друга
Иосифа Виссарионовича никогда. Как же было ему не ненавидеть лобызаемую
поэтами, композиторами, скульпторами, художниками и философами ИДЕЮ, если сам
он олицетворял ее в одах, романах, фильмах, монографиях, картинах и
скульптурах. Он ненавидел и себя и ИДЕЮ в жернова которой попал не столько по
воле Рока, сколько по собственной тупости. Ненавидел себя и идею. А ныне миру
внушено, что исключительно из любви к собственной персоне насаждал, холил и лелеял
Сталин «культ личности». Из ненависти к себе он его лелеял!
Кроме всего прочего, попав в заколдованный круг, Сталин
злобно и инфантильно решил, что лучше уж он будет олицетворять ненавистную
ИДЕЮ, чем кто-нибудь другой, Молотов например. Нельзя Молотову с таким плоским
лицом олицетворять ИДЕЮ. Раз уж выпала такая масть, думал это крупный урка, раз
уж никуда от нее не деться, а смыться с кона, двинув фуфло учению и идее,
значит быть посаженным на пику, то хрен с вами – славьте меня, воспевайте меня,
лепите, пишите, прибарахляйте бронзой, мрамором, чугуном и гипсом!
Это ваше дело, гражданин Гуров, соглашаться со мной или
считать сказанное белибердой… Замечание же насчет того, что и я угрохал десятки
лет коту и псу под хвост… Рябов!.. Что там с животными? .. Продолжать поиски!..
Я угрохал десятки лет, в отличие от Сталина, на личную идею… Не вам судить,
плодотворна идея возмездия или дурна. Вы – небеспристрастны. Прочих аспектов
дела касаться не будем. Скучный вы все-таки собеседник! Но поняли, надеюсь, что
несколько дней, проведенных в комнатушке Сталина, настроили меня на лад
охотничий… Поняли? Вот и хорошо.
Уезжал я из Кремля вместе со Сталиным. Я считался его
телохранителем для особых поручений. Сталин любил конец дня, обещавший
временное освобождение от страхов и ненависти, а летевшая с «Линкольн» и в
благожелательном направлении собака успокаивала нервишки и утверждала веру в
удачу…
Вы можете, гражданин Гуров, сколько угодно подъебывать меня
насчет того, что вы называете «литературными штучками», как бы намекая на
погибшее во мне дарование писателя… А по роже… по роже… по роже… по роже… не
хотите? .. Сука!.. При чем здесь писатель? При чем, я вас спрашиваю, погибший
талант?.. А?.. Я, может, кладбище талантов!.. Вон – могилки хлебопашца,
пастуха, плотника, кузнеца, фермера, хозяина, писателя, лентяя, пьяницы
горького, буйного купца! Поклонитесь им! .. Живо! .. В пояс, сучка, в пояс! ..
А теперь, блядища, иди в мой сад, срежь ножницами самую большую, самую
красивую, самую белую розу и возвратись, тварь, и положи, крыса, эту розу еще
на одну могилку! Бы-ыстро! А то через десять минут на кладбище – обеденный
перерыв…
Хорошая роза! Белая роза! На колени мне клади ее, змей!..
Лепестками – к паху. Ближе… еще ближе! Здесь закопал ты в тысяча девятьсот
двадцать девятом году талант родителя, сволочь, здесь ты прервал в убийственный
мороз существование бесчисленных мальчиков и девочек! .. А теперь – обед!
Глава 44
В том, что вы взяли тайм-аут, виноваты вы сами. Не
распускайтесь. Не хамите. Попробуйте быть раз в жизни душевно-тактичным
человеком… Сустак пьете? Иньекцию вам сделают такой прелести, какую нефтяные
шейхи за золото у нас покупают. Выкарабкаетесь. Вы уже в порядке… Думаете, у
вас нарушен гормональный обмен из-за вынужденного простоя? Хорошо сказано и с
большим душевным тактом! Ну что ж! Будет вам баба. Дело – есть дело… Ах, я
забыл, что у вас комплекс Сциллы и Харибды!.. Бедняга. Но об Эмме Павловне и
Розе Моисеевне забудьте. Будет вам, так и быть, другая парочка. Хорошие
бабенки. Агентура моя. Глунями мы их зовем. Глуне-70 и Глуне-74. «Глуне»
означает: глухонемая, а цифры – год вербовки… Моложе, моложе вас, успокойтесь…
А вы, я смотрю, порозовели! Зарделся, козел! Есть в тебе еще силенки и страсть
пожить. Это – Хорошо. Я не люблю иметь дела с мертвыми трупами. Живых вокруг
хватает… Животных ваших ищут. Оцеплено пол-Абхазии. Патрули проверяют багажники
«Жигулей». Размножены вот эти милые фота Трофима и Трильби. Понадобится –
подключу к поиску «Интерпол». Живы во мне еще кое-какие таланты!
